Шоумен. Министерство мокрых дел. Владимир Васильевич Гриньков

управления ядерными силами дело происходит.

      – Ну?

      – Большой зал, пульты лампочками подмигивают …

      – Ну? – опять повторил непонятливый Борис.

      – А зала-то и нет, – подвёл его к очевидному дипломатичный Жихарев. – Такого, знаешь, огромного. Чтоб под землей. Бункера, одним словом. И снимать им негде.

      Борис, наконец, дозрел.

      – Бункер? Для съёмок? Так ты меня для того и звал, что ли? Не мог сразу сказать, а? Во, блин! Темнил, темнил!

      Он даже руками развел, показывая, насколько обескуражен.

      – Да с превеликой радостью! В любой день! У меня ж там площадя такие, что …

      Он захлебнулся воздухом и замолк, представив, какие же у него там "площадя". Видимо, покупку совершил совсем недавно и сам ещё не успел свыкнуться с масштабностью содеянного.

      – По дружбе, – сказал Жихарев и выразительно посмотрел на Бориса. – Потому что оплачивать аренду твоего бомбоубежища нечем.

      Тот пожал плечами:

      – Сколько это по времени?

      – Дня три будем декорации ставить, – прикинул я. – Да день снимать.

      – Хорошо, – легко согласился Борис. – Приезжайте.

      Я с благодарностью взглянул на Жихарева. Он жил легко и так же легко делал дело. За пять минут решилось то, что было моей головной болью весь последний месяц.

      – Приезжайте, – повторил Борис. – У меня там есть где развернуться. Я экскурсию проведу.

      – У него там вино, – мечтательно сказал Жихарев. – Куда там криковским подвалам! Бутылочка к бутылочке. Раритетные, вековой пылью припорошенные …

      Он засмеялся. И Борис засмеялся тоже. Поскольку один я ничего не понимал, Жихарев мне объяснил:

      – Он специально их пылью покрывает, бутылки-то. Жульничает.

      – Не жульничаю! – возмутился Борис. – На каждой бутылке год выпуска есть. Так что всё по-честному. А пыль – это так, для понта. Пыли там, в подземельях, до чёрта.

      Это он уже мне сообщал.

      – Я бабушек своих прошу, ну, из обслуги которые, чтобы мётлами раз в день там махали. Они пыли нагонят, пыль потом на бутылках оседает. Ко мне приезжает оптовик за вином, я его веду к своим стеллажам, а там – ну Франция, в общем, чистая. Вековая пыль, эксклюзивные вина. Ха-ха-ха!

      – У него на складе вино месяц попылится, и в цене вырастает вдвое, – смеясь, сказал Жихарев.

      – Не вдвое, а на пятнадцать процентов, – осклабился толстячок.

      И опять Жихарев засмеялся.

      А про пыль-то мысль была очень интересная. Много пыли на полу, и её периодически метут. Та самая изюминка, которой мне не хватало для следующего сюжета. Надо будет запомнить.

      – А бьют? – неожиданно спросил у меня Борис.

      – Ты о чём?

      – По физиономии никто после съёмок съездить не пытается? Ну, из тех, кого ты разыграл.

      Он не был оригинальным в своих вопросах. Об этом меня расспрашивал каждый второй.

      – Бывает. Но до рукоприкладства дело не доходит. Я быстрый.

      – Бегаешь быстро, да? – развеселился Борис.

      – Ага.

      Борис засмеялся и потёр свои пухленькие