Шоумен. Министерство мокрых дел. Владимир Васильевич Гриньков

у Ильи был не очень-то веселый. Я его понимал. Он всё организовал, всё подготовил, можно было снимать, а я никак не давал согласия, тянул время.

      – Какие проблемы, Женя? За чем задержка?

      Я и сам не мог объяснить.

      Светлана молчала, не вмешиваясь в наш разговор, и тоже, как и Илья, выглядела удручённой.

      – Мы должны двигаться дальше, – напомнил мне Дёмин. – У нас на подходе сюжеты про партизан, про подземный ракетный комплекс …

      – Я, кстати, разговаривал по поводу бункера.

      – С кем?

      – С Жихаревым.

      – А с ним-то с какой стати? – изумился Илья.

      – Кто-то из его знакомых приобрёл армейский бункер под продуктовый склад.

      – И там можно будет снимать?

      – И там можно будет снимать, а декорации оплатит Жихарев.

      Мой голос звучал ровно, но, вероятно, слишком ровно, поэтому Илья перевёл свой взгляд на Светлану.

      – Хорошо бы, – сказал он и смерил Светлану долгим взглядом.

      Она почему-то опустила глаза. Сидела за столом и теребила уголок иллюстрированного журнала.

      – А что касается этого нашего сюжета, – вернулся я к прежнему разговору, – снимать, конечно, будем.

      "Но немного позже", – хотелось добавить мне.

      Чтобы этого не говорить, я решил отгородиться от своих собеседников. Показать, что занят. Выдернул из-под Светланиной руки журнал и плюхнулся на диван. Светлана всполошилась.

      – Верну! – сообщил я. – Когда прочту.

      Я наугад раскрыл журнал и увидел себя. Моя фотография была напечатана крупно, на всю страницу. Я улыбаюсь в объектив, хотя, судя по траурной рамке, радоваться мне особенно нечему. Я вроде бы как убит. Нарисованный красным фломастером кинжал вонзился мне прямо в висок. Красные, нарисованные фломастером же капли крови брызжут в разные стороны.

      Я поднял голову и увидел лица их обоих – и Светланы, и Ильи. В их взглядах застыл ужас, смешанный с состраданием. Вот отчего они были так невеселы, вот почему переглядывались, как заговорщики.

      – Что это?

      Я встряхнул журнал.

      – Пришел по почте, – будто извиняясь, сказала Светлана. – Сегодня утром. Мы не хотели тебе говорить.

      Дёмин приблизился и сел напротив.

      – Ты кому-то перебежал дорогу, Женька?

      – Думаю, что нет.

      – Тогда почему всё это? Некролог в газете. Теперь вот этот фотоснимок в журнале …

      – Не знаю, – честно признался я.

      Я действительно не знал.

      * * *

      Главный редактор газеты смотрел на меня с доброжелательной настороженностью во взгляде. Оно, конечно, живая телезвезда приехала, но что ей, этой звезде, надо?

      Я не стал томить его ожиданием и выложил на стол газету, ту самую. Редактор впился взглядом в отмеченный красным фломастером некролог, пробежал глазами текст, сильно изменился в лице и тотчас же вызвал какую-то неведомую мне Елизавету Михайловну. Выглядел главный редактор очень даже неважно. Я впервые в жизни пожалел о том, что у меня нет с собой валидола.

      Елизавета Михайловна появилась почти сразу, узнала меня, несказанно обрадовалась, и из состояния всеохватного счастья её с трудом вывел