Голуби над куполами. Татьяна Окоменюк

пока я тебе скрепкой гляделки не выколол.

      – Не по Хуану сомбреро! – раскатисто рассмеялся. Лялин. – Чтобы что-то кому-то выколоть, надо бицепс полировать, а не пивасик сосать да на харю давить.

      Пашка удивился прозорливости мента, ведь он, действительно, обожал пиво и поспать часиков десять-двенадцать. А почему нет? На работу ходить не надо. Он – свободный предприниматель, хозяин трех киосков, торгующих подержанными телефонами. Один колотит ему копейку на рынке «Южные ворота», другой – на Козе[4], третий – на Абельмановской, возле кафе «Академия». «Это – зависть, – успокоил себя мужчина. – На пивбары у мента нет денег, а на сон – времени. Впахивает, как конь педальный, зарабатывая себе орден Сутулова».

      Помещение оказалось мусорной свалкой. Оно было доверху набито старыми автомобильными покрышками, металлоломом, пустыми деревянными ящиками и поддонами. Порывшись в кучах хлама, опер обнаружил там массу полезных вещей: моток электрокабеля, шесть защитных строительных касок, несколько металлических прутов, десятка два рогожных мешков, набитых технической ватой, два мотка проволоки, тридцатисантиметровый огрызок собачьей цепи, невероятное количество пластиковых полуторалитровых бутылок, тучу хозяйственных полипропиленовых мешков, частично изгрызенных крысами.

      – А это что такое? – достал Бурак из-под покрышек какие-то железяки.

      – Походу, двусторонние баллонные ключи для снятия с автомобиля колес. Шиномонтаж тут раньше был, что ли? – предположил опер. – Надо б их с собой прихватить. Если в нижнее отверстие пропустить шнур и сделать для руки петлю, получится идеальная «головоломка».

      Вытащив в коридор деревянные ящики, мужчины обнаружили на них маркировку: «Партия № 20. VIII 1979».

      – Екарный бабай! – стал отряхивать запыленную одежду Тетух. – Тут все древнее, как дерьмо мамонта. Мне ж только три года тогда было.

      – А мне – четырнадцать. Самый паскудный возраст – биопоросль, находящаяся в контрах со всем окружающим миром, – припомнил свой пубертат белорус.

      – В семьдесят девятом мне тоже было три года, – выбрался в коридор Лялин, с ног до головы обмотанный паутиной. – Япона мать! Новый же был костюм. Второй раз надел, – присел он устало на ближайший к нему ящик. – Перекур, мужики.

      Те хохотнули, поскольку курить было нечего. Сам Юрий вел здоровый образ жизни. Бурак за годы плена успел отвыкнуть от вредной привычки, зато Паштет без курева буквально лез на стену. Потому и скандалил на пустом месте.

      – Павел, я могу вас о чем-то спросить? – робко поинтересовался белорус.

      – Чего тебе надобно, старче?

      – Вы всегда носите с собой скрепки?

      – Всегда.

      – Зачем, если не секрет?

      – Полезная вещь. При определенной сноровке ею можно открыть множество замков и защелок. Например, полицейские наручники.

      – Отстал ты от моды, болезный, – ехидно хмыкнул Лялин. – Таким способом можно было открыть лишь старые ППСовские браслеты. У оперов же сейчас – современная модель с

4

Казанский вокзал.