Голуби над куполами. Татьяна Окоменюк

ему монах. – Давайте, братья, перекусим и совместно добьем дневную норму.

      Быстро сварили пшеничную кашу и липкие сосиски, обрезали гниль с помидоров и огурцов, вскипятили чай. В этот раз никто не жаловался на отсутствие аппетита. Голод, как известно, не тетка, пирожка не поднесет.

      После обеда все уселись кружком вокруг мучной кучи. Поскольку совков и мерных стаканов на всех не хватило, Паштет был назначен «старшим по заклейке», а Лялин – упаковщиком малых, двухкилограммовых, пакетов в большие хозяйственные мешки из полипропилена. Спустя несколько часов все свободное пространство помещения было заполнено готовой продукцией.

      – Давайте закругляться, мужики! – стопорнул Пашка коллег, направившихся за новым мешком. – Если джигиты зафиксируют наш трудовой энтузиазм, обязательно поднимут норму выработки. Оно нам надо?

      – Он прав! – поддержал его Лялин. – Не будем рвать жилы. Посмотрим, как пролезет первый блин. Отряхиваемся, моем руки, убираем рабочее место. И это… мы с бульбашом приволокли много разного добра, которое, надеюсь, улучшит наши бытовые условия. Надо только приложить к этому руки и голову. Где тут у вас инструменты? От их наличия напрямую зависят и наши возможности.

      Владик махнул рукой в сторону большого фанерного ящика, подпирающего наполненные мукой рогожные мешки. Там оказались: топор, несколько молотков, ножовка по металлу, пила, коробка с гвоздями, гайками и шурупами, набор отверток, плоскогубцы, кусачки, шило, ножницы, стамеска, долото, зажимы, дрель с набором сверел и прочая дребедень, при помощи которой они в прошлом году мастерили санки и детские коляски.

      – Что ж, на безрыбье и рыба – раком, – вздохнул Лялин, перебирая поступивший в его распоряжение арсенал. – Попробуем довести облик нашего узилища до уровня мировых стандартов.

      Для начала нужно было составить список обнаруженного в подвале добра и наметить фронт работ. В привычной для себя роли писаря выступил Бурак. Зачерпнув из бочки пригоршню таблеток, он вместе с Лялиным направился к горячим трубам, на которых уже сушились найденные на свалке мешки с пластами технической ваты.

      Каллиграфическим почерком артист вывел на трубе цифру 1 и вопросительно уставился на опера.

      – Слышь, Иван! – вскинулся тот, дотронувшись ладонью до шершавой металлической поверхности. – Может ли быть такое, чтобы трубы были горячими, а воды горячей в помещении не было?

      – Я не по этому делу, – поправил Бурак очки. – В туалете есть только холодная. Для помывки мы греем воду на плитке.

      – С тобой все ясно, лицедей батькович! Пошли шукать нужный вентиль.

      – Спроба – не хвароба[5], – буркнул тот, топая за правоохранителем.

      Искомое обнаружили не сразу. Пришлось провернуть около десятка спрятавшихся среди труб вентилей. Когда же наконец из крана потекла теплая жидкость желтоватого цвета, по коридорам подземелья пронесся победный крик. На шум сбежались все обитатели темницы. Не веря своему счастью, мужчины тут же устроили в умывальниках помывку и постирушку. Без мыла, без шампуня,

5

Попытка – не пытка (бел.).