У черта на куличках. Елена Романова

чашку, а потом другую так, что ручки обеих стали смотреть в одну сторону. – Убили его, много лет прошло.

      – Змееловы? – Шего сжал пальцы и поцарапал дерево под ними.

      – Считается, что да, – Крола закрыл шкаф.

      – А ты?

      Лицо провидца, неясно очерченное стеклом буфета, было строгим и сдержанным.

      – Я? Считаю… Свои его убрали, разумеется.

      Шего стало не по себе. Он весь сжался на стуле, как на насесте.

      – Как это?

      – Да вот так, – провидец налил воды в чайник и поставил его к огню, змей еще теснее прижался к стулу. – Надоел он всем. Своенравный был. Вам выбор давал: уйти или остаться. Но никто не уходил, все боялись. Особенно после того, как Лир вернулся.

      Шего нахмурился.

      – Разве можно обрести свободу? А как же хозяин?

      – Ямщик может увести так далеко, что никто не найдет. За тридевять земель.

      В окне вдруг проклюнулось солнце, оросив комнату призрачным светом. Шего посмотрел на грязные половицы, как будто подобревшие в золотых пятнах, вытащил из кармана сигарету, затянулся и стряхнул пепел в ладонь.

      – Но зачем он вернулся?

      – Кто?

      – Лир.

      На чайнике принялась прыгать крышка – кипящие брызги рвались из-под нее, как грешники из адского пекла. Крола подцепил ручку спущенным с плеча рукавом свитера и унес чайник к столу.

      – А ты-то сам далеко ушел? – заметил провидец.

      Змей отвернулся к огню.

      – И что с ним стало?

      – Убили, я же сказал.

      – С Лиром, который вернулся.

      – Ничего хорошего.

      – Почему?

      Крола вздохнул, потом выплеснул старую заварку в форточку и налил в чашку свежего кипятка. Чая он так и не нашел и нарвал жухлых листьев смородины, что валялись теперь по всему столу.

      – Да потому! Ты что – не понимаешь ничего? – рассвирепел Крола. – В каком мире мы живем? – он взглянул на Шего так, будто змей должен был ответить ему, но тот не отвечал, а все упорнее смотрел в огонь. – Проснись уже, сколько можно? Мы тени, окруженные смертью, и сами – смерть. Если мы будем жить для себя, для радости, то какими же мы окажемся палачами? Мы никому не нужны другими, для нас нет места – ни в одном из миров.

      – Ты когда-нибудь убивал? Хоть кого-нибудь? – спросил змей глухо. – Кроме комаров. Например, собаку? Или человека?

      Крола криво усмехнулся:

      – Знаешь, я, вообще-то, люблю пострелять уток по осени.

      Шего снова отвернулся к огню.

      – Почему ты не спас его?

      Провидец выругался, уронив чайник на чашку, и принялся собирать осколки в ладонь.

      – От трибунала? Интересно как?

      – Ямщика. Ты мог предупредить его. Он бы ушел. За тридевять земель.

      Крола сел на стул рядом с быстро растекавшимся и быстро остывавшим блестящим пятном.

      – Я и сам тогда был как ты – глупый ребенок. Сила еще не проснулась толком. Видел его уже мертвым, но мига смерти не видел.

      – Как это? – удивился Шего.

      – Вообще-то, я не все вижу.

      – Странно.

      – Странно то, что его смерть