Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Никифорович Санжаровский

покататься. Не отказывались и саночки возить.

      С апреля по октябрь Иван возил на фабрику чай, собранный рабочими всего нашего пятого района. Возил дважды на день. В обед. И в ночь.

      В обед Ивану помогали грузить чай в бригадах носильщики.

      А в ночь мы с Жориком сменяли носильщиков.

      Дохлячки мы были с Жориком. А как пушинку вскидывали на машину, на пятый ярус трёхпудовые ящички с зелёным чаем!

      При этом Иван стоял в сторонке и цвёл, поглядывая на нас.

      Заберём чай во всех пяти бригадах, юрк в кабину и с песняками подрали на фабрику.

      До фабрики мы добирались в полночь.

      А там очередина.

      Что делать?

      – Господа гусары! По бабам! – командовал Иван. – Пора в люлян![10]

      Иван брал из кабинки сиденье и шёл отрабатывать на нём сонтренаж[11] в кустах.

      А мы с Жорчиком взбирались на машину и плющили репы[12] на ящиках с горящим чаем. Хорошо-с! Чай не печка. А греет. Жалеет нас.

      Мечталось мне с младых дней стать шофёром. Игрушек в детстве у меня не было. Кирпичина – вот моя первая машина. Я с воем гонял её по горке песка у нас в посёлке. Потом делал сам машинки из трёх тунговых «яблок». День напролёт мог бегать, поталкивая перед собой обруч с рассыпавшейся кадушки. И часто вылетал на дорогу. Смотрел на проходившие машины. Не было моих сил устоять на месте, меня срывало пробежаться наперегонки с машиной. И если она еле ползла, я цеплялся за цепь и ехал нашармака, покачиваясь, касаясь ногами бегущего колеса…

      Я пьянел от запаха бензина. Дома его не водилось. Зато керосин вон под койкой стоит. Я любил брать керосин в рот. Наберу и блаженствую. Раза два по оплошке проглотил…

      Моя мечта была – хоть с минутушку порулить трёхтонкой…

      С фабрики мы возвращались домой всегда на зорьке.

      Мама не могла смириться с такой дичью и была с Иваном на ножах.

      Плача, она не раз и просила, и умоляла его:

      – Ванька! Та где ж в тебе человек?.. Та где ж в тебе душа?.. Ну не бери ж ты хлопцев у ночь на фабрику! И хиба цэ дило подлетков валяться ночь на ящиках? Хиба цэ дило малых хлопят нянчить тебе ящики в полцентнера?

      Иван ухмылялся и ломливо разносил руки в стороны:

      – А я на верёвке их тащу на ту фабрику? Раз нравится…

      Две недели назад вернулся я домой уже при солнце.

      Мама подоила коз. Мыла пол.

      – Ну шо, пылат,[13] опять на фабрике був?

      – Был…

      Ничего не говоря, мама резко распрямилась и со всего маху отоварила меня мокрой тряпкой по лицу и, заплакав навскрик, выбежала из комнаты.

      Грязная холодная вода хлынула у меня по спинному желобку, по груди.

      Горькие слёзы мамы, холод грязных струек, что лились по мне, ошеломили меня, сломали что-то во мне привычное, остудили интерес к шофёрской радости…

      Я дал себе слово больше не кататься с Иваном по ночам.

      Дал слово и – сдержал.

      Да-а…

10

Пора в люлян – пора спать.

11

Отрабатывать сонтренаж – спать.

12

Плющить репу – спать.

13

Пылат – пират.