Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Никифорович Санжаровский

Чем даром сидеть, лучше попусту ходить. – Васька усмехнулся, сунул мне пачку «Ракеты». – Получай первый аванец. Ребятишкам на молочишко, старику на табачишко!

      Пачки мне не хватило не то что до следующего обеда – её в час не стало.

      На другой день Васёня дал ещё.

      – Бери да помни: рука руку моет, обе хотят белы быть. Ежель что, подсобляй мне тож чем спонадобится.

      Я быстро кивнул.

      Каждый день в обед Васёня вручал мне новую пачку.

      Так длилось ровно месяц. И любня – рассохлась!

      Я прирученно подлетел к Васёне с загодя раскрытой гробиком ладошкой за божьей милостынькой.

      Васёня хлопнул по вытянутой руке моей. Кривясь, откинул её в сторону и лениво посветил кукишем.

      – На тебе, Тольчик, дулю из Мартынова сада да забудь меня. Ну ты и хвостопад![2] Разоритель! Всё! Песец тебе!.. Испытательный месячину выдержал на молодца. Ещё чё?

      – Чирей на плечо! – хохотнул я.

      – Перетопчешься! Ноне я ссаживаю тебя со своего дыма… Самому нечего вота соснуть. Да и… Я не помесь негра с мотоциклом. Под какой интерес таскай я всякому сонному и встречному? Кто ты мне? Ну? – Он опало махнул рукой. – Так, девятой курице десятое яйцо… Я главно сделал. Наставил на истинно мужеский путь. Мужика в тебе разбудил… Разгон дал! Так ты и катись. Наверно, ты считаешь меня в душе быком фанерным…[3] Считай. Меня от этого не убудет. Добывай курево сам! Невелик козел – рога большие…

      Этот его выбрык выбил меня из рассудка.

      – Василёк!.. Не на что покупать… – разбито прошептал я.

      – А мне какая печалька, что у тебя тонкий карман? Меня такие вещи не прокатывают! Крути мозгой. Не замоча рук, не умоешься… Ты про бычарики[4] слыхал?

      Стрелять хасиков[5] у знакомых я боялся. Ещё дошуршит до матери. Стыда, стыда… К наезжим незнакомцам подходить не решался. Да и откуда было особо взяться незнакомцам в нашей горной глушинке?

      А подбирать чужие грязные обкурки…

      Ой и не царское ж это дело, Никифорович!

      Не получив от Васьки новой пачки, я в знак вызова – перед гибелью козы бодаются! – двинул зачем-то козлят в обед домой. В наш посёлочек в три каменных недоскрёба.

      Уже посреди посёлка мне встретилась мама.

      Бежала к магазинщику Сандро за хлебом.

      Я навязал ей козлят. А сам бросился в лавку.

      Радость затопила душу. В первый раз сам куплю! Накурюсь на тыщу лет вперёд! Про запас!

      На бегу – в ту пору я всегда бегал, не мог ходить спокойным шагом – сделал козу замытой дождями старой записке на двери «Пашол пакушать сацыви в сасетки. Жды. Нэ шюми. Сандро.» – и ветром влетел в лавку.

      Денег тика-в-тику.

      На буханку хлеба да на полную пачку «Ракеты»!

      Сандро в раздумье выпустил из себя дымный комок, и, заслышав от меня о «Ракете», жертвенно свёл руки на груди. Из правой руки у него бело свисал, едва не втыкался в прилавок, длинный тонкий, съеденный хлебом нож, похожий на шашку. Этим ножом Сандро резал хлеб, который продавал.

      – Вах!

2

Хвостопад – человек, который любит за чужой счёт поживиться и развлечься.

3

Бык фанерный – глупый молодой человек.

4

Бычарик – окурок.

5

Хасик – окурок.