Девочка с косичками. Вильма Гелдоф

отвечаю я.

      Мы пожираем взглядом десерт.

      – Или… все-таки?

      – Нет, – так же неуверенно говорит Трюс.

      Она сбрасывает туфли и, морщась от боли и тихо ворча, массирует себе пятки.

      – Кофе для молодых барышень? – спрашивает официант. Ему лет пятьдесят. Тесная белая рубашка обтягивает живот, узел галстука распущен.

      – Нет! – рявкает Трюс. – Два малиновых сорбета.

      Мороженое холодное, сладкое – в жизни не пробовала вкуснее! Я пытаюсь как можно дольше держать во рту каждую ложечку. Закрываю глаза и наслаждаюсь. Чувствую, как сорбет медленно тает на языке.

      Но вот угощение кончилось, а нашего фрица нет как нет.

      У Трюс в уголках рта остались капельки мороженого. Пока она, чего доброго, не утерлась рукой и не размазала по щекам помаду, я протягиваю ей салфетку и строго говорю:

      – Промокни губы!

      Теперь, когда мороженое кончилось, часы за стойкой бара снова начинают равнодушно отсчитывать минуты.

      – Можешь пока попрактиковаться в искусстве соблазнения, – предлагаю я сестре.

      – Да, отличная идея! – с издевкой шепчет в ответ Трюс. – А если кто из фрицев на это поведется?

      – Отошьем его, и все.

      – На ком практиковаться-то?

      Кто бы мог подумать: я даю указания старшей сестре! Ближе всех к нам – тучный немец за стойкой. Я коротко киваю в его сторону.

      – Ладно, – к моему изумлению соглашается Трюс.

      Она поворачивается к нему, расправляет плечи и выпрямляет спину. Ее груди откровенно выпячиваются. Обычно их не разглядеть. Трюс вечно сутулится, но грудь у нее есть. Настоящая, полная. Нечестно: мне ничего не досталось, а ей на такое наплевать.

      Трюс растягивает губы в улыбке. Завлекательно ходить на каблуках она не умеет (да и без каблуков тоже), но сейчас вдруг превращается в настоящую женщину. Не то что я.

      – Фу-ты ну-ты! – ахаю я, разглядывая ее бюст. – Смотри не перестарайся, Трюс.

      Она притворяется, что не слышит и выпячивает грудь еще сильнее. Будто раздевается у всех на виду. Фриц реагирует незамедлительно. Да, прикидываться соблазнительницей Трюс может отлично. Почему же она была такой неуклюжей, когда мы упражнялись?

      Фриц вздергивает брови и внимательно оглядывает ее, будто ощупывая взглядом: сначала лицо, потом – долго – эту скандальную грудь и снова лицо. Затем отворачивается.

      Вскоре официант возвращается.

      – Желают ли барышни еще чего-нибудь?

      – Нет, спасибо, – говорит Трюс.

      Официант не двигается с места, и я спрашиваю:

      – Вы хотите сказать, это тот господин интересуется? – Я киваю в сторону толстяка за баром.

      – Я ничего не хочу сказать, – отвечает официант.

      Я краснею как рак.

      – Чуть позже, – холодно говорит ему Трюс.

      В ресторан то и дело заходят новые посетители. Но не наш фриц. От вызывающей позы сестры не осталось и следа. Грудь снова исчезла, плечи и спина ссутулились. Всякий раз, когда открывается дверь, мы вглядываемся в улицу, где становится все тише и