Сильнее денег. Джеймс Хедли Чейз

снова обратился я к Уилли. – Это замечание обойдется тебе в сто долларов в неделю.

      Уилли рассмеялся.

      – Да ну? Она действительно должна оказаться чудом, чтобы заставить меня расстаться с такими деньгами. Что ж, пойдем послушаем.

      Мы вышли в ресторан и постояли в полумраке, пока не умолк оркестр. Потом Уилли поднялся на сцену, велел музыкантам отдохнуть и объявил о предстоящем выступлении Риммы.

      Его объявление было кратким. Он сказал только, что одна маленькая девочка хочет спеть одну-две песенки. Потом он махнул нам, и мы предстали перед публикой.

      – Как можно громче! – шепнул я Римме, усаживаясь за пианино.

      Болтовня в ресторане не смолкла, в зале не раздалось ни единого хлопка.

      Меня это не обеспокоило, я знал, что, как только Римма запоет и послышится ее серебристый голос, все немедленно онемеют.

      Уилли, хмурясь, стоял около меня и не спускал глаз с Риммы. Его явно что-то тревожило.

      Стоя около пианино, девушка равнодушно смотрела в наполненный дымом мрак. Она казалась совершенно спокойной.

      Я начал играть.

      Первые шесть-семь тактов Римма спела как профессиональная певица. Ее чистый, звенящий голос наполнил зал; тон и ритм его были идеальными. Я внимательно следил за девушкой. И вдруг с ней что-то произошло. Ее лицо начало вытягиваться, она сбилась с такта, голос изменился. Она перестала петь и расчихалась. Поминутно содрогаясь, она наклонилась вперед и закрыла лицо руками.

      В зале стояла могильная тишина, нарушаемая лишь ее чиханьем, потом послышался гул голосов.

      Я перестал играть.

      – Уведи эту наркоманку! – донесся до меня крик Уилли. – За каким чертом ты привел ее ко мне? Уведи ее сейчас же, слышишь?!

      Глава 3

      Римма лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и время от времени чихала; ее трясло.

      Я молча стоял у нее в ногах.

      «Так мне и надо!» – мысленно корил я себя. Все симптомы были налицо, а мне и в голову не приходило, что она наркоманка, хотя я должен был догадаться еще в тот вечер, когда она расчихалась и долго не могла остановиться.

      Уилли Флойд пришел в ярость. Прежде чем выгнать нас, он сказал, что, если я когда-нибудь осмелюсь показать нос в его клубе, он велит своему вышибале как следует вздуть меня. И он не шутил.

      Я с трудом довел Римму до дому. Она настолько расклеилась, что я не решился войти с ней в трамвай. По временам мне приходилось почти нести девушку. Кое-как я дотащил ее переулками до пансиона.

      Постепенно она стала успокаиваться.

      Наблюдая за Риммой, я чувствовал себя довольно-таки неважно. Потерять работу у Расти, поссориться с Уилли Флойдом и вдобавок ко всему посадить себе на шею наркоманку!

      Следовало бы побросать свои вещи в чемодан и бежать. Я так бы, наверно, и поступил, но в ушах у меня начинал звучать удивительный голос Риммы, и я снова принимался думать о больших деньгах, которые она могла бы зарабатывать, о заключенном с ней контракте и о своей доле гонорара.

      Внезапно Римма повернулась и взглянула на меня.

      – Я же предупреждала, – задыхаясь,