Ещё немного из обрывков. Павел Гушинец

листов пенопласта, связали их верёвочками и проволокой (для этого важного дела Мишка пожертвовал свой моток настоящей медной проволоки). Стащили плот по скользкому глинистому склону. Забор, говорите, сторож? Да не смешите вы мои кеды. В заборе мы сто лет назад выбили несколько досок, а сторож – это мифическое создание, которым только первоклашек пугать.

      Спустили плот на поверхность мутной, даже с виду холодной воды.

      – Ну, ты первый! – скомандовал Мишка.

      Я взглянул на наше плавсредство и засомневался. Плот покачивался на мелкой ряби, выглядел крайне ненадёжным. А у меня штаны почти новые.

      – А чего это я первый? – отвечаю. – Ты придумал – ты и первый.

      – Ссышь? – Мишка сразу пошёл с козырей.

      Но меня не пронять. Я этот его приём давно изучил. Вот если бы кроме нас в котловане ещё кто-то был, особенно девчонки, тогда полез бы. А так – не докажет.

      – Не полезу, – говорю. – Сам лезь. У меня штаны новые.

      Мишка посмотрел на меня с презрением и полез.

      Только он ступил на хлипкую поверхность нашего плота, как произошло закономерное. Под весом покорителя Арктики пенопласт поломался, все проволочки-верёвочки разъехались, и юный Папанин пошёл ко дну – провалился по колено в смесь грязи и холодной воды.

      – Ой! – ругаться матом Мишка научится много позже, года через полтора. А пока он только тоненько ойкнул.

      – Держись! – храбро закричал я и полез его спасать.

      Через минуту мы оба стояли по колено в грязи. Обломки плота, дразнясь и похихикивая, выходили в центр котлована.

      – Тонем? – спросил меня Мишка.

      – Ага, – согласился я и полез вверх по глинистому склону.

      Вывозились как черти. Пришли домой, получили от родителей по шее. А обломки пенопласта разметало ветром, их ещё несколько месяцев носило по мутной поверхности котлована, напоминая то ли Летучего Голландца, то ли айсберги.

      Вот с этих айсбергов наш спор и начался.

      Сидели на заборе, плевались в котлован. А Вовка выдал что-то вроде того, что он вырастет и обязательно станет полярником. Поедет на какой-нибудь Сахалин и будет там медведям хвосты крутить.

      – Как ты на Сахалин доедешь? – усмехнулся я. – Это же остров, туда только на самолёте.

      Мишка посмотрел на меня и заржал.

      – Ты чего? – обиделся я.

      – Ха-ха-ха, – заливался Мишка.

      И выговаривал он это своё «ха-ха-ха» так тщательно, что я сразу понял, ни капельки ему не смешно, просто он надо мной издевается.

      – Чего ржёшь, придурок?

      – Да двойка тебе по географии! – фыркнул Мишка. – Сахалин – это полуостров. Туда и поезда ходят, и автобусы.

      У моего соседа семиклассника на стене висела карта мира. Я частенько заходил в гости и рассматривал карту, мечтая о том, что, когда вырасту, то обязательно поеду в Африку охотиться на слонов и жирафов. Так вот, я твёрдо помнил, если посмотреть на правый верхний угол карты, то там будет Сахалин. Остров Сахалин. А точнее «о. Сахалин».

      Именно это я и сказал Мишке.

      – Это