От самого темного сердца. Виктория Селман

грызть ногти, чтобы подхватить ленточного червя, но, вопреки мрачным обещаниям бабушки, все мои попытки чем-нибудь заразиться и отвертеться от учебы провалились.

      Ужасно быть новенькой. Найди десять отличий.

      Дети потешались над моим акцентом. Прозвали меня Янки. Спрашивали, не приходится ли Рональд Макдоналд моей матери мужем.

      – К вашему сведению, она не замужем.

      Тогда Янки превратилось в Нагулянное Помоище.

      Рифмованный кокни-сленг[5]: «Янки – помои в лоханке». Ну а дальше дело за малым.

      – А ну возьмите свои слова обратно! – рычала я, сжимая кулаки.

      – С чего бы? Сама сказала, что у тебя нет отца.

      В те времена в Британии неполные семьи были в диковинку. Не то что сейчас. К тому же, как водится у детей, у этих школьников в костюмчиках нюх на болевые точки. Стоило им почуять слабину, в них просыпалась жажда крови.

      – Видела, как она смотрела на нас с отцом, когда он привез меня сегодня утром?

      – Ей пришлось подарить открытку на День отца своему деду.

      – Вот неудачница.

      – Сами вы неудачники. И вы, и ваши тупые папаши.

      Это я и пыталась буквально вбить в их головы, но они превосходили меня числом и знали, как ударить словом крепче, чем кулаком. К тому же слова не оставляют видимых следов, за которые может прилететь. Бабушку это впечатлило бы.

      Меня вызвали к директору и передали записку для мамы. Через два дня – еще одну.

      Моя учительница – божий одуванчик с весьма неподходящим именем мисс Бекон – по одному вызывала нас к своему столу и возвращала проверенные работы.

      – Очень хорошо, Аллегра.

      – Прекрасный образный язык, Юджин.

      Когда очередь наконец добралась до меня, мисс Бекон молча, даже не улыбнувшись, протянула мне листок, весь исчерканный красным. Она исправила все слова, которые я написала на американский манер. Где-то не хватало букв, в других буквы были не те.

      Учительница покачала головой и хмыкнула точно, как моя бабушка.

      – Ты не в первом классе, Софи. Тебе не положено делать такие глупые ошибки. В сolor должна быть «u» перед «r»[6]. И так далее.

      Я вежливо объяснила, что умела читать уже в три года, а в своей школе получила медаль на конкурсе правописания.

      – Это не ошибки, – подытожила я.

      Мисс Бекон нахмурилась так, что брови сошлись на переносице, а вертикальные морщинки у рта обозначились еще четче.

      – Ты со мной споришь?

      Я чувствовала, что ребята за партами не сводят с меня глаз. Некоторые гадко ухмылялись. Я высоко подняла подбородок и попробовала снова…

      – Просто говорю. Я умею писать по-английски.

      Никому из нас и в голову не пришло, что возможны два способа.

      Мисс Бекон сжалась, сощурила черные, как паучки, глаза. Поинтересовалась, учат ли хорошим манерам там, откуда я родом.

      – Этому учат не в школе.

      Рот у нее вытянулся в ниточку.

      – Я напишу записку для твоей мамы. Должна сказать, что очень разочарована твоим поведением, Софи.

      «А я –

5

Кокни – самый известный из просторечных говоров Лондона, для которого очень характерны рифмованные саркастические «определения» привычных слов, которые затем подвергаются различным трансформациям (один из популярных примеров: «morning – day’s a-dawning», что можно перевести как «рассвет – солнцу привет»).

6

«Colo(u)r» – англ. «цвет», «окраска»; один из примеров разницы между британским и американским правописанием.