От самого темного сердца. Виктория Селман

выходить.

      – Давай, – соглашалась мама.

      В ее тоне чувствовалась фальшь. Меня это не удивило. Перспектива «расслабиться» едва ли воодушевляла маму. Что может быть скучнее?

      Я уже потирала глаза и вглядывалась в часы на прикроватном столике. Пузатый зеленый шар с глазами на макушке и светящимся циферблатом мне подарили за то, что я научилась определять время по стрелкам.

      Прошла минута, другая, третья… Я снова начала проваливаться в сон, когда скрип из соседней комнаты заставил меня замереть, сковал леденящим душу страхом. Шаги. Слишком тяжелые шаги. Не мамины.

      Я на цыпочках пробралась к двери, сжалась, задержала дыхание. Медленно-медленно опустила ручку, чтобы не выдать себя случайным звуком. На самую малость приоткрыла дверь, чтобы хоть что-то увидеть.

      У дивана стоял мужчина – я отметила его светлые волосы, кашемировый свитер и коричневые туфли-оксфорды[7]. Незнакомец изучал расставленные на журнальном столике фотографии, брал в руки одну рамку за другой, рассматривал и аккуратно ставил на место. В его движениях было что-то методичное, неспешное. Непринужденное.

      Я решила, что грабителя семейные фото не заинтересовали бы, да и не стал бы он вести себя так по-хозяйски.

      Пульс вернулся в норму, дышать стало легче, и я широко отворила дверь.

      – Вы кто?

      Он обернулся и улыбнулся так приветливо, словно только меня и ждал.

      – Привет, Софи.

      Я смутилась, но спокойствие в его голосе передалось мне.

      – Откуда вы знаете мое имя?

      – Мы с твоей мамой давно знакомы.

      У него было открытое лицо, и говорил он точь-в-точь как мой дедушка, отчего сразу напомнил мне о доме.

      Пока я стояла в замешательстве, не зная, что сказать, мужчина подошел ближе и вытянул раскрытую для рукопожатия ладонь. Я почувствовала себя взрослой и важной. Непривычное ощущение. Обычно взрослые меня игнорировали или звали «милашкой», как будто я была не девочка, а жадный до внимания щенок.

      Пожала протянутую мне руку, большую, теплую.

      – Как вас зовут?

      – Мэтти. И можно на «ты».

      Было в нем что-то знакомое, в глазах, во взгляде.

      Гость исполнил незатейливый танец и, дурачась, спросил, как мои дела и люблю ли я ходить в зоопарк, чем снова напомнил дедушку.

      Я рассмеялась и последние нотки тревоги исчезли.

      – А сейчас я собираюсь испечь твоей маме блинчики. Поможешь мне?

      Блинчики я просто обожала. Среди фотографий на журнальном был снимок из кафешки «Айхоп», где я уплетала целый блинный торт, залитый взбитыми сливками.

      – Мама придет?

      – Она еще спит. – Он посмотрел на меня заговорщически. – И мы можем сделать ей сюрприз. Что скажешь?

      – Хорошо. Она любит блинчики с шоколадной крошкой.

      На самом деле я говорила не о ней, а о себе.

      Мэтти заулыбался – мол, его не проведешь, – но спорить не стал.

      – Договорились, коллега. Шоколад так шоколад. Нам нужны лопаточка, половник и сковорода.

7

Оксфорд – покрой обуви, при котором центральная верхняя часть (союзка) нашивается поверх боковых (берцов); здесь, скорее всего, имеются в виду оксфорды с характерной узорной перфорацией – броги.