Зимний мальчик. Василий Павлович Щепетнев

более гражданская?

      – Тем лучше. Украшения не молоко, не прокиснут. Но я приготовил свой подарок. Тебе и твоей новой жене. И маменьке тож.

      – Да? – папенька словно лимон жевал. – Кантату сочинил?

      – Оперу.

      – Эк тебя разобрало, – совсем разочарованно сказал папенька. – Поди, месяц трудился?

      – Почти, – согласился я. – Маменьке понравилось.

      – Ты и маменьке послал уже?

      – Ну да.

      – И что говорит мама?

      – Что театр будет ставить.

      – Какой?

      – Большой, естественно.

      – Это она так решила?

      – Она. И тётя Галя.

      – Вот как? Галина Леонидовна?

      – Галина Леонидовна.

      – Она и в операх разбирается?

      – Маменька и ещё несколько артистов устроили маленькое представление. Тёте Гале очень понравилось. И другим. Решили, что поставят к декабрю. Край – к февралю.

      – О чем опера-то?

      – О наших солдатах, десантниках. И о врагах, как без них. На Малой Земле. Наши – это Политрук, Лейтенант, Медсестра, гитлеровцы – Генерал и особый злодей Снайпер Смерть. Есть ещё румынская кафешантанная певичка, она же наша разведчица. Ну, и второстепенные роли, и третьестепенные, массовка опять же…

      – И что делает Политрук?

      – Руководит и вдохновляет. А когда лейтенанта убили, берёт винтовку и идет за Снайпером Смерть.

      – Вот так на сцене?

      – Зачем на сцене? Просто, возвращаясь, вешает винтовку на стену, и всем всё становится ясно. Если герой вешает на стену ружьё, значит, злодей повержен, так, кажется, записано в Правилах Сцены.

      – И ты все это сам сочинил?

      – Нет, конечно. Моё – это музыка. А либретто писала Ольга.

      – Какая такая Ольга?

      – Известно, какая. Стельбова.

      – Представляю себе!

      – А ты не представляй. Вот опера, играй, пой, слушай. Мне кажется, стихи отличные.

      – А музыка?

      – Вот ты и оцени. С Аней. Пардон, с Анной Петровной

      – И что по поводу ваших трудов говорит Андрей Николаевич?

      – Ты и спросишь. Споешь малым составом, покажешь товар лицом, и спросишь, – и я дал папеньке портфель с партитурой. Оперы в папках давать – плохая примета. В портфелях оно лучше выходит.

      Уехал папенька на «Волге» сам. Я больше не живу ни на два дома, ни на две машины. Анна, уверен, с большим удовольствием сядет за руль. Только возить будет себя. Впрочем, не моё дело.

      Главное – украшения я отстоял. Украшений этих у дедушки с бабушкой было немного, но самого лучшего качества. Частью от прадедушки, а частью куплено после войны у возвращавшихся из Германии победителей. Сегодня, по мнению дедушки, они тянут на огромные деньги. Деньжищи! Золотом, конечно. А так как золотых рублей давно нет и не предвидится, то продавать их грех. Пусть полежат, покуда рубль снова не станет золотым. Бумажных рублей мне хватает. Если считать въедливо, до копеечки, как дедушка, то за месяц у меня ушло шестьдесят четыре рубля, включая полный бак «ЗИМа». Помогло то, что и кладовки в доме не пустые, и одежда есть, и ремонт