Название | Три осени Пушкина. 1830. 1833. 1834 |
---|---|
Автор произведения | Игорь Смольников |
Жанр | |
Серия | |
Издательство | |
Год выпуска | 2019 |
isbn | 978-5-905682-57-5 |
Заиграли озорные строчки:
С первого щелка
Прыгнул поп до потолка;
Со второго щелка
Лишился поп языка;
А с третьего щелка
Вышибло ум у старика.
Так ему и надо: не гонялся бы за дешевизной. Старый, а ума не нажил. Хоть и жалко его, а – поделом.
А Балда, как живой, стоял перед глазами. Он был молодым мужиком, мастером на все руки, болдинцем. Имя наполнилось истинным смыслом, заиграло. Слово «балда» должно было идти от «балдака»: если не изменяла Пушкину память, «балдак» означало рукоятку сабли или сабельный эфес.
Балда с зайцем и бесёнок.
Рисунок Пушкина
Тут всё одно к одному приходилось. Балда станет бить попа по лбу не до смерти: зачем старика убивать? Хватит с него простых щелчков. Но они всё же будут не безобидны, под стать тяжёлому удару сабельной рукоятки. И обалдеет от этих ударов поп, и вылетят из него остатки разума. Будет знать, как подставлять свои толоконный лоб Балде!
Он, конечно же, и родился здесь, в Болдине! Недаром же в старину слово «балда» стояло ещё ближе к Болдину: в XVII веке писалось «болда». У Пушкина память была отличная, а документы и рукописи Смутного времени он читал всего пять лет назад, когда писал «Бориса Годунова».
Сказочный сюжет сам просился на бумагу.
Хоть и морщит Балда верёвкой море, беспокоя чертей, а всё равно сказка разыгрывалась здесь, в Болдине. В конце концов черти могли жить и в одном из болдинских прудов. Почему бы и нет? Отменные пруды.
В одном старинном документе говорилось: «Положение имеет село при речке Азанке, по течению по правой стороне. На речке Азанке… запружен пруд, а при нём состоит мушная мельница о дву поставах, действие имеет во весь год…» Да ведь и не один пруд в селе.
Но всё равно – хоть все болдинские пруды охвати – с морем не сравнить, а чертёнку и зайцу надо, соревнуясь, бежать немало. Так что пусть они бегут берегом кругом моря. Сказка должна быть сказкой, а так – всё натурально совершалось здесь.
Разве не речь живого болдинского мужика звучит в устах Балды? —
Ты, бесёнок, ещё молоденек,
Со мною тягаться слабенек.
Или:
Да вот верёвкой хочу море морщить,
Да вас, проклятое племя, корчить.
В селе возле мирского пруда звучала иная речь – песенная. На мостках – громкие возгласы, шлёпанье мокрого белья и непременно песни.
При виде барина женщины первое время замолкали. Потом перестали его чуждаться. Он сдерживал ход лошади и шагом ехал мимо пруда по дороге в рощу, а его сопровождали песни. Одну запевали чаще других.
На болдинском на плоту
Мыла девица фату,
Она мыла, полоскала,
Фату в воду опускала,
Милый фаточку ловил,
Кафтан с шубою