Одиссей, сын Лаэрта. Человек Номоса. Генри Лайон Олди

одиночество. Надо обязательно принять его в игру!

      – Потом… – неопределенно протянул Телемах. – Когда-нибудь. Лучше мы с тобой из луков постреляем.

      Только сейчас Одиссей обратил внимание на лук Телемаха. Лук был маленький, детский, ненамного больше, чем его собственный – зато сделан так, что зависть выросла выше Олимпа! Получше иного настоящего! Тут тебе и хитрый изгиб, и полировка, и резьба – цветы всякие, и листики, в придачу разукрашены, как папина клумба! И накладки костяные, и даже тетива – подумать только! – разноцветная!

      Радуга, не тетива!

      – Ух ты! – не удержался Одиссей. Но тут же не преминул похвастаться: – А у меня настоящий лук есть! Во-о-от такенный! Мне его дедушка Автолик подарил! А тебе твой тоже дедушка подарил?

      – Нет, мне – папа, – Телемах ухмыльнулся чему-то своему.

      – Хороший у тебя папа!

      – Ага. Мой папа – ого-го! Ну что, давай стрелять?

      – Давай! А куда?

      – А вон видишь – камень? А на камне – фигурка деревянная.

      – Вижу.

      В дальнем конце поляны действительно возвышался бесформенный ноздреватый камень. И на нем стояла фигурка – отсюда не разглядишь, чья. Но Одиссею на миг показалось: фигурка не деревянная, а золотая. Наверное, солнечный луч шутки шутит.

      Оказывается, Телемах успел заранее подготовить мишень.

      – Стреляй!

      – Далеко-о-о… – протянул Одиссей; но, тем не менее, вскинул лук, натянул его до упора и выстрелил.

      Для игрушки-самоделки и мальца ростом в два локтя это был отличный выстрел. Тростинка-стрела с наконечником, обмотанным полоской меха, ткнулась в подножие камня.

      – Я ж говорил – далеко! – развел руками Одиссей.

      – Он говорил! – обидно расхохотался Телемах. – Смотри!

      Кучерявый поднял свой разукрашенный лук. Медленно оттянул тетиву – и Одиссей даже не понял, в какой момент короткая стрела с бутоном розы, закрепленным вместо наконечника, прянула к цели.

      Просто была стрела на тетиве – и нет ее.

      Просто стояла мишень на камне – и уже не стоит.

      Исчезла. Как ветром сдуло.

      До камня мальчишки добежали одновременно. Искусно вырезанная и позолоченная фигурка юноши-лучника валялась на траве, стрела – рядом, а во рту юноша закусил алый бутон.

      – Ну конечно, из такого-то лука… – со слезами в голосе протянул Одиссей.

      – Хочешь, дам стрельнуть? – великодушно предложил кучерявый.

      – Ага!

      Стрела была поднята, мишень установлена на место, и Одиссей радостно схватил Телемахов лук вместе с новой стрелой-красноголовкой.

      …Все вещи несут на себе отпечаток своих хозяев. Владельцев. Или мастеров, кто их сделал. Все, без исключения.

      Но иногда это проявляется особенно сильно.

      У меня ощущение «вещности» почему-то связано в первую очередь с луками.

      Я почувствовал дрожь в теле, когда впервые взял в руки лук, завещанный мне дедом, Волком-Одиночкой. И то же самое произошло, когда я впервые коснулся лука кучерявого Телемаха.

      Нет, не то же самое.

      Иначе.

      Мир