Так умирают короли. Владимир Васильевич Гриньков

Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.

      Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетёк в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.

      – Я угощу вас коньяком, – объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел.

      Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал всё это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?

      – Нравится? – спросил он меня и обвёл рукой комнату.

      – Роскошно, – оценил я. – А он кто?

      Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.

      – Ты о ком, Женя?

      – О Константине Евгеньевиче, – проявил я упрямство.

      Неопределённый жест руки – вот и всё, что я получил в ответ. Чёрт побери! Я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Дёмин. Я вспомнил про Дёмина, про деньги, и вдруг понял, что Загорский может мне всё объяснить.

      – Мы деньги получали, – сказал я. – Там, в доме Самсонова. Помните?

      – Ну, конечно. Получение денег – столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.

      – Вы всегда их так получаете?

      – «Так» – это как?

      – Нигде за них не расписываясь.

      – Как правило. А почему тебя это удивляет?

      – Я привык расписываться в ведомости.

      – Отвыкай, – посоветовал Загорский. – Запомни: меньше формальностей – больше денег. Такой закон.

      Это мне ещё предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.

      – А что за деньги? – спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.

      – Зарплату нашу обсуждаем, – пояснил Загорский. – Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.

      – «Чёрный нал»?

      – Ну, конечно.

      – Самсонов хорошо, наверное, кормится?

      – Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, – усмехнулся Загорский.

      Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И, соответственно, с Самсоновым.

      – За знакомство, – предложил тост хозяин.

      Мне никогда не нравился коньяк. Но то, что я выпил сейчас, не было похоже ни на что из того, чем меня потчевали прежде. Значит, раньше меня обманывали. Я с благодарностью посмотрел на Константина Евгеньевича. Он ответил мне мягким благожелательным взглядом.

      – Наливайте себе ещё, Женя, – предложил он. – У нас здесь без церемоний.

      Без церемоний – это мне понравилось. И я выпил ещё.

      – Планы какие-нибудь у вас есть, Женя?

      Я непонимающе посмотрел на хозяина.

      – Здесь, в Москве, чего хотите добиться? – пояснил он свою мысль.

      Я пожал плечами, показывая, что и сам не знаю. Да и думать не хотелось – пьянящее тепло