Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа. Понсон дю Террайль

подождете меня здесь час или два, пока я возвращусь. Я немедленно должен узнать всю истину.

      – Хорошо, – сказала Эрмина, озаренная надеждою. Граф позвонил.

      – Опустите вуаль, – проговорил он быстро. Эрмина повиновалась.

      – Жан, – обратился де Шато-Мальи к вошедшему лакею, – не принимать никого! Вели закладывать, скорей!

      Лакей ушел, а граф отправился в гардеробную – переодеться.

      Эрмина, оставшись одна, закрыла лицо руками и горько заплакала.

      Граф был в соседней комнате и, услышав раздирающие душу рыдания, был тронут ими, но лишь на минуту.

      Он вышел из гардеробной, одетый в утренний костюм, в котором заметна была некоторая небрежность.

      – Я не побегу, а полечу, – сказал он, целуя еще раз у Эрмины руку. – Я возвращусь через час.

      Граф ушел. Эрмина поняла свое положение и перестала плакать. Она находилась у мужчины. Этот мужчина – не отец ее, не муж, не брат и даже не родственник. Этот мужчина, которого она за неделю перед этим еще не знала, уже был так крепко связан с ее судьбой, что она находилась у него на квартире одна. Тогда только Эрмина вздрогнула и хотела бежать.

      Без сомнения, она считала графа честным дворянином, но Эрмина была женщиной и догадалась, что он любит ее. Она забыла на время, зачем приехала и для чего он оставил ее одну, ей захотелось поспешно уйти: она стала бояться, но если бы она ушла, увидела ли бы она когда-нибудь Фернана? Эта мысль вынудила ее остаться.

      Прошел час, в продолжение которого Эрмина, со свойственным всем женщинам любопытством, рассматривала обстановку комнаты, а также и мелкие вещи, лежавшие на столе.

      Вдруг она услышала стук подъезжающей к воротам кареты и задрожала, подумав, что это должен быть граф де Шато-Мальи, который скажет: «Он уехал».

      Действительно, это был он.

      – Ваш муж, – сказал торжественно граф, – в Париже. Она вскрикнула от радости.

      – Он в Париже, и я возвращу его вам.

      – Сейчас? – воскликнула она.

      – Нет, не сейчас, но завтра.

      Она опустила голову, и слезы, как капли росы, покатились по ее лицу.

      Граф стал перед нею на колени и нежно проговорил:

      – Бедная, как вы его любите!

      Этот нежный голос проник в сердце молодой женщины и заставил ее смутиться.

      – Он меня любит, – подумала она, – но я должна быть безжалостной.

      – Приезжая сюда, вы в глазах света поступили, быть может, неосторожно, однако, завтра в четыре часа мы должны увидеться опять здесь.

      – Я приеду, – отвечала Эрмина с покорностью.

      Возвратясь домой, Эрмина предалась мрачному уединенному размышлению. Она не смела делать никаких вопросов прислуге, не смела даже поделиться горем с матерью, потому что де Шато-Мальи, на которого она вполне полагалась, просил ее не доверяться никому.

      На другой день, в четвертом часу, Эрмина тайком вышла из дому, села в первый попавшийся фиакр и поехала в улицу Лаффит к де Шато-Мальи.

      Она позвонила трепетной рукой. На этот раз ей отворил сам граф, который удалил из дому всю прислугу, желая избавить Эрмину