Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа. Понсон дю Террайль

восемь часов утра?!

      – Нет, гораздо раньше… лишь только немного рассвело.

      – Куда же она пошла?

      – Не знаю.

      Леон взял ключ и, мучимый дурным предчувствием, отправился наверх. На столе в столовой он нашел письмо, которое прочел жадным взором. Оно состояло лишь из нескольких строк:

      «Мой друг! По непредвиденным причинам, которых я не могу вам сообщить, я должна разлучиться с вами на день или два, но мы вскоре опять увидимся. Я люблю вас.

      Евгения».

      Письмо это сразило Леона: он сел, облокотился на стол, закрыл лицо руками и заплакал, как осиротевший ребенок. В таком положении он просидел более часа.

      Он заходил днем, заходил вечером и на другой день – Евгения не возвращалась. Леон провел эти два дня в страшных мучениях, ему приходила даже мысль о самоубийстве, но слова «я люблю вас» его подкрепляли.

      На третий день около четырех часов он опять пришел, но Евгения все не возвращалась.

      Спустя десять минут после его ухода, она приехала. Сев спокойно за свой рабочий стол, она начала расспрашивать привратницу, которая разводила огонь в камине:

      – Что случилось? Расскажи-ка мне, моя милая.

      – Случилось то, что господин Роллан плакал, как маленький ребенок, думая, что вы влюбились в другого.

      – Когда он приходил в последний раз?

      – С четверть часа тому назад.

      – Хорошо; я думаю, он теперь не скоро придет, и я успею написать письмо. На всякий случай, Фипар, смотрите через окно, и если увидите, что он идет, – скажите. Я не должна ему показываться.

      Тюркуаза взяла перо и бумагу, подумала немного и начала писать:

      «Мой друг!

      Я обманула вас, мой бедный Леон, написав, что мы скоро увидимся. Я уехала с твердым намерением никогда с вами не видеться. Прощайте навеки!»

      – Да, – сказала про себя Тюркуаза, – эти два слова имеют много силы. Мой почтенный покровитель будет от них в восхищении.

      Она продолжала писать:

      «Да, мой друг, мы не должны более видеться. Сохраним воспоминание о прошедшем, как о прекрасном сновидении. Друг мой! Я люблю вас, быть может, более, нежели вы меня, и если бы вы были свободны, ваша любовь была бы для меня земным раем, но вы женаты, вы отец, и как ни чиста и беспорочна была моя любовь к вам, я все-таки сделалась причиной раздора в вашей семейной жизни.

      Вот почему я бегу от вас. Помните о ваших святых обязанностях мужа и отца, а меня старайтесь забыть.

      Дай бог, чтобы и со мной случилось то же.

      Прощайте еще раз. Простите и забудьте.

      Евгения».

      Она оставила письмо на столе незапечатанным.

      – Если он не лишит себя жизни до послезавтра, – подумала Тюркуаза, – то дойдет до того, что заложит обручальное кольцо, чтобы купить мне букет. О, мужчины, мужчины, какие вы слабые, жалкие создания!

      Затем она уехала.

      Спустя час явился несчастный Леон.

      – Ну, что? – спросил он у привратницы.

      – Она пришла.

      Леон вскрикнул от радости и хотел бежать по лестнице. Вдова Фипар удержала его за полу сюртука.

      – И