.

Мы как раз подходили к вокзалу.

      Соня бросила взгляд на часы и воскликнула:

      – Боже, четверть пятого! Я больше не могу провожать тебя. Я обещала к четырем быть у Дернер к бриджу…

      И она поспешила к пролетке. Я последовала за ней.

      – Почему ты не веришь в объяснение твоего мужа? – повторила я, пытаясь казаться равнодушной.

      – Потому, что сегодня в комендатуре произошел отчаянный скандал. Сюда прибыл генерал из соседнего городка Кронсфельда и основательно пробрал бедного Гагенбека. Антуан рассказал моей Анне, что он еще никогда не видел генерала в таком раздраженном состоянии.

      И, помахав перчатками, она добавила:

      – До свидания, дорогая. И навестите нас, Фриц ведь в вас влюблен.

      – Все знают, в кого влюблен Фриц, – шутливо отпарировала я.

      Кивнув мне на прощание, она уехала. Ее сообщение несколько обрадовало меня, и я бодро отправилась на вокзал.

      Опустив рукопись в отверстие почтового вагона, я отправилась к выходу. В дверях со мною поздоровался господин в штатском. То был майор фон Гагенбек. Я не сразу узнала его, потому что привыкла видеть его в форме гвардейского драгуна. А теперь на нем был ужасный костюм в клеточку, к которому он надел желтые ботинки. В штатском он утратил всю свою привлекательность.

      Он подошел ко мне и церемонно поцеловал мне руку.

      – Я только что думал о вас, – заговорил он по-русски. – Дорогая фройляйн Наталья, вы единственный человек в Визенхольме, с которым мне жаль расставаться, не простившись.

      Итак, Соня была права, узнику удалось бежать. Неужели несчастного майора отрешили от должности? И я подумала о Кауфманнах – для них эта новость должна была иметь особенное значение.

      – Но, господин майор, – воскликнула я, – разве вы покидаете нас навсегда?

      Он мрачно кивнул головой.

      – Да. Я не вернусь в Визенхольм.

      Мне бросилось в глаза, что он утратил свойственную ему жизнерадостность. Казалось, что, утратив свой яркий мундир, он одновременно утратил и всю свою предприимчивость. Голос его потерял звучность, и весь он в дурно сшитом костюме совершенно не походил на прежнего майора.

      – Майор, мне будет недоставать вас, – сказала я. – Но как неожиданно все это случилось? Вы назначены куда-нибудь комендантом или возвращаетесь к себе в полк?

      – Ни то ни другое, – ответил он.

      И к моему ужасу лицо его искривилось, и я заметила, как дрожат его усы.

      – Ни то ни другое, – хрипло повторил он, – я должен вам признаться, моя дорогая, что я покидаю ряды армии. Мне пришлось… – и отвернувшись, он закончил, – …выйти в отставку.

      Пожалуй, в другое время этот крупный мужчина, близкий к тому, чтобы расплакаться, был бы смешон, но сейчас мне было не до смеха. В противопоставлении испытываемого им унижения его обычной веселости было что-то трогательное и трагическое. К тому же его сообщение застало меня врасплох. Было похоже на то, что мой ночной визитер имел большое значение…

      – Мне очень жаль, – повторила я, – но что случилось?