Избранное. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

его немножко озадачило. Он задумался. И потерял инициативу. А противник не дремал, он кочетом бросился на Шурку и, обхватив его со спины уздечкой, стянул ее впереди, захлестнув концы.

      – Ах, ты так?.. – запоздало спохватился Шурка и резко метнулся в левый бок, быстро сообразив, что в падении он может освободить из плена руки. Так оно и оказалось. Противник не ожидал при всей своей коварности такого маневра, и они повалились оба на дорогу. Изловчившись, нырком выскочил Шурка из-под неприятеля и оказался вмиг верхом на нем. Мишка извивался под седоком, а тот, не помня себя, схватил горсть грязного дорожного снега и стал размазывать его по потному лицу противника.

      – Ах, ты так, так, ты так… – взвился Мишка.

      Но Шурка его не слышал. Он уже ничего не помнил…

      И вдруг прозвучал властный голос:

      – Отставить! По стойке смирно становись!

      У обочины, опершись на костыль, в желтой фуфайке стоял Шуркин отец. Две пары рук ослабли вмиг под военной командой, и противники поднялись.

      И тут последовала новая команда, которая вновь заставила их подчиниться:

      – Разойдись! По разным сторонам дороги! По домам шагом марш!

      Дома, весело глядя на Шурку, отец сказал:

      – Ты молодец, такого крепкого парня свалил. Это хорошо. Но кто же лежачего бьет? Это несправедливо. Так нельзя.

      – Да я, – хотел объяснить Шурка, что они разом повалились. Но отец опередил с вопросом:

      – А грязью зачем ты ему лицо мазал?

      – Я не помнил, что делал, совсем не помнил…

      – Ну, брат, – отец покачал головой. – Драться надо уметь так, чтобы не терять над собой власть. Иначе до беды недалеко. И еще надо знать за что дерешься. Он внимательно посмотрел на Шурку:

      – Причина для драки была серьезная?

      – Была, – потупившись, ответил Шурка.

      – Ну раз была, то все нормально. Веселей гляди. Бери ведра, пошли скотину поить.

      Через несколько минут ведра весело загремели в руках Шурки. А чуть позже призывно на калде замычала Жданка.

      Полонез Огинского

      Шурка давно уже знал, что дядя Гриша Кочетков в войну работал в утевской сапожной мастерской с его польским отцом.

      На прошлой неделе он как взрослый подошел к Кочетку прямо на улице, когда тот проходил мимо их двора, спросил:

      – Дядя Гриша, расскажи мне что-нибудь про моего польского отца.

      Тот не удивился просьбе, как будто они давно об этом уже говорили.

      – Приходи завтра днем, я буду дома.

      …Едва Шурка щелкнул щеколдой, забрехала собака. Но тут же вышел хозяин. Подойдя ближе, положил легонько руку на плечо Шурки, и они как старые знакомые пошли в дом.

      Оставив Шурку, хозяин скрылся в сенях, откуда скоро вышел, держа в руках мандолину и потрепанную ученическую тетрадь.

      – Дядя Гриша, у вас фотографии отца есть?

      – Да нет, видишь ли, одна групповая была, да жалко запропастилась куда-то давно.

      Шурка понурил голову.

      – Ну да ладно, не грусти. В Куйбышеве друг живет, он на той фотокарточке стоял около твоего отца, может, у него сохранилась…

      Полистав