Избранное. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

доделаем.

      – Да вот и беда, что вы, а не я, – досадовал отец.

      …Через две недели гипс сняли, а еще через месяц Шуркин отец освободился и от корсета. Пугающе красивый из толстой темно-коричневой кожи, схваченный вдоль и поперек светлыми металлическими полосками, лежал он в сенях без надобности.

      – Кать, убери его к чертям подальше, – сказал Василий. – За цельный год он мне опротивел.

      – Уберу, – с готовностью и радостно сказала мать. – Сейчас, Васенька, поедим, и я выкину его.

      После завтрака отец взялся ремонтировать костыли. Он снял резиновые наконечники и в каждый костыль для верной опоры вбил по толстому гвоздю без шляпки.

      – Так надежней, мне ведь не прогулки совершать с костылями, работать надо, значит держава, крепость нужна особенная, – пояснил он.

      Теперь, когда он встал и пошел по комнате, от гвоздей оставались отметины в полу.

      …А вечером приехал старый друг детства отца, Степка Сонюшкин.

      «Синегубый» – так его звали оттого, что все лицо и губы у него от контузии на фронте были в синих точках. Он привез две седелки, уздечки и просил за недельку подремонтировать, обещая ставить за это трудодни.

      – Знаю я твои трудодни, Степан, еще до войны. Ты мне лошадь, когда надо, дашь?

      – Дам, конечно, дам, – говорил Степан, глядя невидящими от ожогов глазами, тускло и покорно. – А ты сделай, у меня еще хомутишко один есть потрепанный, возьмешь?

      – А потник-то есть?

      – А как же! – с готовностью ответил дядька Степан. – Есть, неважнецкий, правда, но есть.

      Когда ушел Синегубый, отец сказал:

      – Шурка, а знаешь, я ведь ловко так валенки до войны подшивал. Если взяться за это дело, не пропадем, точно говорю.

      Мать радостно слушала эти разговоры и украдкой вздыхала.

      Художественный руководитель

      Сегодня перед уроком истории классная руководительница Лидия Петровна объявила:

      – Александр Ковальский, я тебя освобождаю по просьбе Валентины Яковлевны от уроков, ты ей нужен в постановке.

      Шурка встал и под завистливые взгляды одноклассников вышел.

      Ничего не поделаешь, Шурка – артист.

      По дороге в клуб он вспомнил, как впервые Валентина Яковлевна появилась в школе два года назад.

      …В тот день вначале ему не везло. На перемене у туалетов к нему привязался Толик Юнгов, и они подрались. Так, не зло. Как бы проверяя друг друга, обменялись тумаками. Но Шурка поскользнулся и припал на одно колено, прямо в грязную лужу. Зазвенел звонок, и Толик убежал, а он остался очищать грязную штанину. Когда вошел в класс, хмурый учитель географии Норкин Василий Иванович уставил в него не мигая свои карие, под навесом черных больших бровей глаза:

      – Опять дрался? Оттого и опоздал?

      – Нет, – ответил Шурка, свято веря, что они с Юнговым и не дрались. Так себе… И опоздал он не из-за драки, просто случайность – поскользнулся и попал в лужу.

      – Лгать нельзя, – обидно, как маленькому, сказал учитель географии, – я все видел в окно. В наказание будешь стоять, пока