Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши. Сергей Довлатов

дело было в старину,

      Эх, под Ростовом-на-Дону,

      Со шмарой, со шмарой…

      Какой я был тогда чудак,

      Надел ворованный пиджак,

      И шкары, и шкары…

      Фидель стал пятиться. Он был маленький, неуклюжий, в твердом полушубке. Крикнул с побелевшими от ужаса глазами:

      – Стой, курва, приморю!

      И вот тогда появился рецидивист Купцов. (Он же – Коваль, Анаги-заде, Гак, Шаликов, Рожин.) Вышел из первой шеренги. И в наступившей сразу тишине произнес, легко отводя рукой дуло автомата:

      – Ты загорелся? Я тебя потушу…

      Пальцы его белели на темном стволе.

      Фидель рванул на себя АКМ. Дал слепую очередь над головами. И все пятился, пятился…

      Тогда я увидел Купцова впервые. Его рука казалась изящной. Телогрейка в морозный день была распахнута. Рядом вместо замершей песни громоздились слова:

      «Я тебя потушу…»

      Он напоминал человека, идущего против ветра. Как будто ветер навсегда избрал его своим противником. Куда бы ни шел он. Что бы ни делал…

      Потом я видел Купцова часто. В темной сырой камере изолятора. У костра на лесоповале. Бледного от потери крови. И ощущение ветра уже не покидало меня.

      Впереди шагает Пахапиль с Гаруном. Щелкая брезентовым ремешком, он что-то говорит ему по-эстонски. На родном языке инструктор обращается только к собакам.

      Слева колонну охраняет распятый на берданке ефрейтор Петров. За этот фланг можно быть спокойным. Людям известно, что значит модернизированный АК в руках такого воина, как Фидель.

      Мы переходим холодную узкую речку. Следим, чтобы заключенные не спрятались под мостками. Выводим бригаду к переезду. Ощущая запах вокзальной гари, пересекаем железнодорожную насыпь. И направляемся к лесоповалу.

      Так называется участок леса, окруженный символической непрочной изгородью. На уровне древесных крон торчат фанерные сторожевые вышки.

      Охрану несет караульная группа. Возглавляет ее сержант Шумейко, который целыми днями томится, ожидая ЧП.

      Мы заводим бригаду в сектор охраны. После этого наши обязанности меняются.

      Пахапиль становится радистом. Он достает из сейфа Р-109. Выводит гибкую, как бамбуковое удилище, антенну. Затем роняет в просторный эфир таинственные нежные слова:

      – Алло, Роза! Алло, Роза! Я – Пион! Я – Пион! Вас не слышу. Вас не слышу!..

      Фидель с гнусным шумом двигает ржавые штыри в проходном коридоре. Он считает карточки. Берет ключи от пирамиды. Осматривает сигнальные «Янтари» и «Хлопушки». Трогает, хорошо ли растоплена печь. Превращается в контролера хозяйственной зоны.

      Зеки разводят костры. Шоферы лесовозов выстраиваются за соляркой. Перекликаются на вышках часовые. Сержант Шумейко, чью личность мы впервые оценили после драки на Койне, тихо засыпает. Хотя наш единственный топчан предназначен для бойца, свободного от караула.

      Двенадцать сторожевых постов утвердились над лесом. Начинается рабочий день.

      Вокруг – дым костров, гул моторов, запах свежих опилок, перекличка часовых. Эта жизнь