Ночь, сон, смерть и звезды. Джойс Кэрол Оутс

галстуке, празднует годовщину открытия шлюзов на канале, стоя на барже вместе с политиками местного и федерального значения.

      Дурачащийся, смешной папка и рядом строгий Джон Эрл Маккларен, пожимающий руку Марио Куомо, губернатору штата Нью-Йорк, на сцене, украшенной гигантскими гладиолусами, похожими на торчащие грозные шпаги.

      А где тут Джессалин?

      Беверли оторопела: ни одной фотографии, только на групповых снимках, где она кажется периферийной фигуркой. Беверли с младенцем… Том с сидящим у него на плечах малышом… и Джессалин, глядящая на них с улыбкой счастливой бабушки.

      И только на фотографиях двадцатилетней давности и больше.

      – Нынешней мамы как будто не существует.

      До сих пор Джессалин была безупречной женой и матерью. Невидимкой. Счастлива жить для других, а сама словно и не существует.

      Муж ее боготворил. Детей ввергало в смущение то, как отец целует матери руку, как обнимает ее и зарывается носом в ее шею, вроде такая игра. А с какой нежностью они приветствовали друг друга! Пожилые, и так нехорошо себя ведут…

      Уайти, как и дети, принимал Джессалин со всеми потрохами. Они даже не задумывались. Это данность.

      Они пытались убедить мать тратить деньги на себя, а не только на подарки другим людям.

      – А что я м-могу себе купить? – заикаясь, вопрошала она.

      – Одежду, новую машину.

      – Но у меня столько одежды, включая меховые шубы, до конца дней не сносить, – протестовала она. – И машина у меня еще совсем новая.

      – Мам, ну что за глупости ты говоришь. Какая же она новая?

      – За этим, как вы знаете, следит ваш отец. Машина мне нужна, чтобы проехать несколько миль и вернуться домой. Я же не лягушка-путешественница.

      Лягушка-путешественница. Все посмеялись. Иногда Джессалин умела их развеселить.

      – И зачем мне новые тряпки? У меня прекрасная одежда. Ваш отец настоял на том, чтобы подарить мне норковую шубу, которую я не ношу. У меня дорогущие цацки – и куда их носить? В Хэммонде? А сколько ненужной обуви! Что поделаешь, я такая, какая есть.

      Но они ведь не над ней смеялись, а просто смеялись – ласково, как бы ее защищая.

      Все домашние расходы лежали на плечах Уайти. Несколько лет назад он настоял на роскошной реновации кухни, хотя Джессалин сопротивлялась: гранитные рабочие столики, испанский плитняк на полу, утопленное освещение, плита из нержавеющей стали – настоящее произведение искусства, новый холодильник, новая раковина. Получилось как на картинке в глянцевом журнале и за большие деньги.

      – Это для нас? Для меня? Я т-та еще повариха… – Джессалин от смущения начала заикаться.

      Уайти отвечал за все: состояние крыши и труб, подъездная дорожка, уборка снега, стрижка газона, подрезка кустов и старых деревьев. «Излишние траты» в понимании Джессалин распространялись на покупку цветов для ее сада, на музыку ветра для террасы и на «самый лучший» птичий корм, включая темные зерна подсолнуха, помимо обычных