Мой любимый глюк. Анна Алора

случаев, когда реально не удается помочь. Ничего от тебя уже не зависит, – уговаривала я себя. – Иди-ка ты лучше домой, и выбрось того глюка из головы. Вот это лучшее, что ты можешь сделать.

      Но никакие уговоры не помогали, и я уже бодрой антилопой гну проскакала мимо поворота к своему дому, и через семь минут ворвалась в больницу.

      Кругом стояла тишина. И даже дядя Федя не маячил при входе.

      –– Неужели Танька наврала?! – прокралась в мое сознание простая в своей гениальности мысль. – Но зачем?

      Нет, я знала за ней склонность к преувеличению и любовь, страстную, к пересудам.

      Однако вот так, просто, звонить и говорить такие страшные вещи она не стала бы.

      Или стала бы? Может быть, я слишком плохо ее знаю.

      Впрочем, сейчас все станет ясно.

      И если это действительно так…то…то я не знаю, что с ней сделаю.

      Я быстро прошла к кабинету старшей, и аккуратно постучала. Стучу я всегда. И сама прошу, чтобы ко мне стучали. Мало ли. Не люблю, когда дверь с ноги открывают и входят, когда я, может, пью чай или просто смотрю в окно.

      Да, я на работе.

      Но личное время, пусть даже десять минут, мне лично необходимы, чтобы расслабиться.

      Антонина Ивановна ответила:

      –– Входите.

      Я вошла и тут уже не удержалась, кинулась к ней:

      –– Антонинванна, что, что с ним?!

      Пожилая женщина грустно покачала головой, и сказала:

      –– Так не спасли мы его, выходит, Зоенька. Вроде заснул, как ты ушла. А через полтора часа обход – и вот, лежит, не дышит. Белый весь. Мы уж опять срочно Олежку с дефибриллятором вызвали.

      Но…

      Она развела руками.

      Я почувствовала, как руки мои сжимаются в кулаки.

      –– Нет!!! – вдруг закричала не своим голосом, никоим образом не ожидая от себя такого взрыва эмоций.

      –– Нет! Он не мог!! Вы не понимаете! Не мог он умереть! – я рыдала и топала ногами, совершенно не понимая, что со мной происходит.

      Старшая ойкнула, и скорее к полке в медикаментами.

      –– Нет… – уже спокойнее сказала я. – Только не нашатырь. Все, Антонинванна. Я пришла в норму.

      Вот только… Мне надо к нему, понимаете?!

      Антонина Ивановна вздохнула, и будто к чему-то прислушалась.

      А потом сказала:

      –– Зоенька… Не могу сказать, что понимаю, но… чувствую, что ты права. Тебе надо. Вот и мама твоя, – тут она запнулась, а я уже и не слушала.

      –– Где он? Куда его положили? Неужели в мертвецкой? – с дрожью в голосе сказала я.

      –– Да нет еще. Не успели. Там и лежит, – с сочувствием и волнением глядя на меня сказала старшая. – Иди. Иди скорее. Пока санитары не пришли.

      Я же, не чувствуя ног своих, не глядя по сторонам, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться бегом  к мужчине моей мечты, быстрым шагом пошла к палате.

      Вошла, и закрыла дверь на ключ.

      Санитары, говорите? Подождут.

      Повернулась, и бросилась к единственной кровати, на которой он так и лежал. Слава богу, три другие были пусты. Повезло.

      Рывком скинула одеяло, и, не долго думая, повинуясь чему-то очень и очень странному, но единственно правильному,