Дождь из высоких облаков. Сергей Алексеев

обняла ее и тоже заплакала.

      – Надь, ну ладно, Надь. Ну что теперь делать? Забудь ты его, гада! Сколько можно реветь по нему?

      Надежда что-то силилась сказать – не получалось, только стон и сдавленные всхлипы. Марина налила воды, чего-то накапала.

      – Выпей, Надь. И пойдем, я тебя уложу.

      – Он меня отверг! – кое-как выговорила та. – Он… он оскорбил меня!.. Он… он… А я все равно… люблю его.

      У нее вмиг опухли и покраснели глаза и нос. Некрасивая, дрожащая, сквозь стиснутые зубы и рыдания она кое-как выпила и уткнулась Марине в грудь.

      – Знаешь… – заикаясь от спазмов в горле, заговорила Надя. – Как мы танцевали! Как его забыть? Мы так танцевали… У меня до сих пор… кружится голова…

      – Ну, убить его мало!

      – Не говори… Я дома спать не могу! Эти стены, эта кровать… Все кружится… Меня тошнит.

      – Тошнит?..

      – Нет, просто вестибулярный аппарат уже ни к черту…

      – Знаешь, клин клином вышибают! Плюнь на все и выходи замуж! Где этот твой поклонник?

      – Какой?

      – У тебя что, навалом их? Школьный! С которым к Крикалю приходили. Ты бы взглянула со стороны, как он на тебя смотрит! И все, между прочим, тебе прощает.

      Надежда притихла на мгновение, потом спросила прерывающимся шепотом:

      – Тебе показалось… он любит меня?

      – Это очень заметно! Очень!.. Ты что, сомневаешься?

      – Знаешь, сегодня Сердюк хотел сделать мне предложение… Третье по счету.

      – И не сделал?!

      – Я не позволила… Вдруг испугалась…

      – Чего, недотепа?

      Она попыталась перевести дух, но слезы не давали сделать это – еще давили горло. Глядя блестящими глазами в одну точку перед собой, она слово за словом, как шаг за шагом, до конца высказала то, что мучило.

      – Однажды он сказал… Давно, еще на выпускном вечере… «Все равно ты будешь моей…»

      – Так замечательно! Настойчивый, последовательный мужчина.

      – И он сделает все, чтобы покорить меня. Не посмотрит ни на какие… условия, обстоятельства… Даже если я опущусь, стану падшей… Все равно возьмет.

      – Ну, это вообще!..

      – Не торопись… Сейчас он все прощает. А что будет, когда покорит? Когда завоюет?.. Я боюсь, Мариша.

      Она кое-как подняла с пола яблоко и стала обтирать его ладошкой, глотая слезы.

      – Пойдем, умоешься. – Марина повела ее в ванную. – А я тебе постелю…

      Надежда шла как пьяная, голова у нее кружилась…

      Она лежала в постели, а перед глазами продолжалось это кружение, медленно перетекавшее в сон, который снился Надежде каждую ночь.

      Тот, первый, вечер в танцевальном клубе поразил ее воображение. Или, скорее, отравил…

      Она танцевала во сне с Андреем. Скорее всего – классический вальс под музыку Шуберта, причем их кружение, казалось, ничто не ограничивало: ни зал, ни игра оркестра, ни время. Точнее, их танец был единственным, самым первым вальсом, по образу и подобию которого создали все остальные вальсы на земле. Но и сказкой это не выглядело, напротив, все было реально и осязаемо, потому что там, где они танцевали, все