Лев пустыни. Юлия Галанина

в твои ножны!»

      «Только не промахнись, о косоглазый!» – злился за дверью Ала ад-Дин.

      «О да, мой господин!» – кивала Бадр аль-Будур. – «Твое серебряный копье попадет в мое золотое колечко! Выпей еще и эту чашу!»

      Магрибинец выпил последнюю чашу с банжем и бедная Бадр аль-Будур так и не узнала, чем отличается любовь мужчины из внутреннего Магриба от любви мужчины из её родного города!

      Потому что Ала ад-Дин отрубил колдуну голову.

      «Иди в другую комнату, жена!» – сказал он. – «И жди меня. Я сделаю дела и возмещу тебе то, что обещал колдун. Неистовый жеребец! Ха!»

      Когда царевна ушла, Ала ад-Дин достал у магрибинца из-за пазухи лампу и потер.

      «Слушаю, мой повелитель!» – сказал джинн.

      «Отнеси дворец вместе с нами обратно, раб лампы! Но сначала принеси мне напиток, что увеличивает мужскую силу!» – приказал Ала ад-Дин.

      «Слушаю и повинуюсь!» – поклонился джинн и исчез.

      И некоторое время спустя Ала ад-Дин вошел к царевне аль-Будур. И трудился так, как не трудился в гареме у султана!

      А утром дворец стоял на месте.

      Султан увидел его и кинулся проведать свой единственный дочь. Найдя царевну живой и здоровой, он простил Ала ад-Дина.

      И все они зажили счастливо.

      Только Бадр аль-Будур долго ломала голову: ведь если по воле Аллаха магрибинец все равно получил бы свою смерть от Ала ад-Дина, может не стоило отвергать его любовь? Может он не врал, а говорил правду? Как теперь узнать?

      Вот такая история, мой цвэточек, произошла с Ала ад-Дином, сыном бедного портного.

* * *

      Уже на рассвете пришел грязный, покрытый пылью Масрур. С пустым мешком.

* * *

      Наверное, количество все-таки перешло в качество и наглядное обучение сыграло свою важную роль. После того вечера Жаккетта задвигала «пэрсиком» более-менее правильно.

      – Молодец! – хвалила ее Фатима. – Двигай пэрсиком, двигай, колыхай! Ты должна бросать взгляд на господина, взглядом все обещать господину, но сразу ничего не давать господину! Знай себе цену! Но когда глаза господина уже будут метать искры, скажи ему самым нежным голосом.

      И Фатима произнесла арабскую фразу.

      Жаккетта билась и так, и этак, но повторить ее правильно не смогла.

      – Ладно! – махнула рукой Фатима. – Скажи ему на вашем языке: «О мой господин, любовь к тебе поселилась в моем сердце и огонь страсти сжег мою печень!» Умный господин поймет, а глупый попросит ученого человека перевести и все равно поймет! И когда он это поймет, ум его улетит от радости и, значит, он попал в твои сети!

      Фатима развалилась на подушках.

      – Весь город шепчет, как Бибигюль нашла в своем саду зарезанного человека! – довольно сообщила она.

      – А разве это не тайна? – удивилась Жаккетта, продолжая двигать «пэрсиком».

      – Конечно, тайна! – кивнула Фатима. – Потому и шепчет, а не кричит на весь базар. Нет мощи и силы ни у кого, кроме как у Аллаха высокого, великого! Бибигюль заплатила кади большие деньги, чтобы не было шума. Помнишь того