Покуда я тебя не обрету. Джон Ирвинг

насчет помады и косметики.

      – Не хочу ни помады, ни косметики, – сказала Алиса, но они и слушать не хотели.

      – Поверь мне, без помады никак нельзя, – сказала Элс.

      – Да-да, и потемнее, – сказала Саския. – И еще тени для глаз.

      – Я ненавижу тени для глаз! – едва не заплакала Алиса.

      – Ты же не хочешь, чтобы Уильям заглянул тебе в глаза и узнал тебя? – спросила Элс. – Это если предположить, конечно, что он вообще появится.

      Эта мысль успокоила Алису, и она позволила накрасить себя.

      Джек просто следил за тем, как меняется мама. Черты ее лица стали резче, словно высечены из камня, выражение губ – бесстрашнее, но самым странным была тьма вокруг глаз; казалось, у нее умер кто-то из близких и теперь она единственная, кто стоит между Джеком и смертью. Плюс ко всему мама стала выглядеть куда старше своих лет.

      – Ну как я выгляжу? – спросила Алиса.

      – Сногсшибательно! – ответила Саския.

      – Да какая там толпа, я не я буду, если весь, я говорю, весь город не сбежится на тебя посмотреть, – заявила Элс.

      Кажется, впрочем, эта мысль не очень-то обрадовала Алису.

      – Джеки, теперь ты мне скажи: как я выгляжу? – спросила мама.

      – Ты очень красивая, – сказал он, – но на маму мою не похожа.

      Это ее обеспокоило.

      – С моей точки зрения, ты та же Алиса, что была, – уверенным тоном сказала Саския.

      – Ну разумеется, еще бы, – поддакнула Элс. – Джек, мы просто сделали так, что твоя мама стала немного таинственнее.

      – А зачем мне быть таинственнее? – спросила Алиса.

      – Элс хочет сказать, мы решили немного тебя замаскировать, – объяснила Саския.

      – Понимаешь, Джек, нам надо было немного замаскировать в твоей маме маму, – добавила Элс.

      – Ведь только тебе позволено видеть в ней свою маму, правда же? – сказала Саския и взъерошила Джеку волосы.

      – Спасибо, чувствую, все будет отлично, – сказала Алиса и отошла от зеркала, не обернувшись.

      Амстердамский квартал красных фонарей меньше, чем представляют себе туристы. Просто в нем такая паутина мелких улиц и улочек и в горячие часы там такая толпа народу, что те, кто попадает туда в первый раз, чувствуют себя словно в лабиринте и им кажется, будто дома с проститутками в витринах и дверях уходят в бесконечность. На самом же деле из конца в конец – от Дамстраат до Зеедейк – квартал можно пройти шагом за десять минут, а от Аудекерк до комнаты Саскии на Блудстраат, а равно от комнаты Элс до Стоофстеег – менее пяти минут пешком.

      Субботним вечером новость о новой девчонке распространилась быстро, мол, появилась какая-то новенькая, на вид не проститутка, стоит то на Стоофстеег, то на Блудстраат и поет что-то, вроде церковный гимн. Не прошло и часа, как весь квартал только о ней и говорил. Еще до заката пожилые дамы с Аудекерксплейн взяли друг друга под руки и отправились послушать своими ушами, как поет Дочурка Алиса. Пришли Аня с Аннелис и Гадкой Нандой, и Катя со Злючкой Анук, и Миссис Мис, ближе к