Немецкая лирика / Deutsche Lyrik. Антология XX века. Антология

через край высокий.

      Сердце моё – вблизи плачет ручей – сердце, как легко тебя сорвать,

      Отныне наполняю тебя:

      Ты прекрасно, как литавры,

      Что бьют и бьют, чтобы преодолеть рыдание мостов.

      Sehnsüchtiger Horizont / Горизонт тоскливости

      От края земли строем походным

      Идут чернокрылые мельницы.

      За холмом на самом краю земли

      Чья-то рука легла на колокольный канат.

      Деревянный ангел парит,

      Взлетев над вратами церкви.

      Золото покрова облупилось

      И на головы подсолнухов пало.

      Небеса опустились так низко:

      Полевые мыши изгрызли

      Их голубую краску – вот там-то

      Смело летайте над краем земли.

      Meerufer / Берег моря

      Жизнь моя стоит на высоких котурнах,

      Перед вами не станет она прогибаться в отчаянии.

      Вот оно, свободолюбивое море, и в бухте

      Все вместе сошлись в глухом молчании.

      И всё же вырвалось слово, и помчалось:

      «Я не смею повелевать, могу только очаровывать

      Ничто так не властно над нами, как чары».

      И ринулся я в шумящий словесный поток.

      Kleinstadtsonntag / Воскресный день маленького городка

      Всё, что случается в гарнизоне, подхвачено его флейтой.

      Здесь на улице этот мужчина хватает взглядом всё,

      что ни попадется ему на глаза.

      Гравий кругом. Ослепляют осколки румянцем солнечных бликов.

      Он стоит безмолвно здесь. А потом рекламным листком

      из Гёте шуршит.

      Спустя пять минут нога его как бы делает шаг.

      Стоят жилища предместья, залитые светом словно сливками,

      С торчащими флюгерами, как будто запечёнными в тесте,

      С цветастым бельём на размалёванных террасах и балконах.

      В воскресный день чрево мужчины разбухает, как у гусака,

      Наверное, уж минут десять.

      Вдалеке слышит он звуки органчика, что роятся вдоль улицы.

      Ещё дальше бежит его набыченный тоскующий безотрадный

      взгляд.

      А вот ещё: смешались приятные для слуха звуки,

      И стоит он там – покой на сердце, тишина в кишечнике, —

      Уже целых полчаса.

      Он стоит, словно высеченный из красного мрамора:

      Красное – это буквально манжеты с воротничком.

      Размер воротника – тянет на пятьдесят; и можно сказать,

      Что он едва ли впадёт в отчаяние от нужды,

      Ведь он памятник!

      Gedächtnisbaum für einen alten Dichter / Древо памяти для древнего поэта

      Большое древо окружено любовью,

      Шелестящими волнами Шаттензее.

      Тобой овладела печаль, и ты лёг ничком

      В чёрную глубь озера Шаттензее.

      Из озера выпило древо горе твоё

      И от земли поднялось,

      И долгие годы с ними взрастало,

      И к солнцу оно поднялось.

      В кроне дерева небо прижилось

      На многие сотни лет.

      Горем твоим человечьим его одарили

      На многие сотни лет.

      Кто