Посланник МИД. Георгий Комиссаров

«красная косынка», которая представилась мне то ли Варей, толи Верой, отвела меня в детский приёмник.

      По дороге пытаясь удовлетворить своё любопытство. Но меня видимо тогда так всё проняло, что я упорно молчал. Я даже не ответил ни как меня зовут, ни от куда я.

      Молчал я и при оформлении в «приёмнике».

      А когда оказался внутри, то отказался раздеваться и мыться…как все другие беспризорники. Которых там было полно… и с которыми я уже сталкивался в Питере. Вернее, видел их… и мне папА пояснил, кто они такие и как появились. Тогда же папА приказал мне держаться от них подальше и лучше всего, завидев их, тут же убегать. Но до этого судьба меня не сводила с ними так близко.

      Оставив меня в покое, персонал приёмника занялся настоящими беспризорниками.

      После помывки и переодевания нас всех повели в столовую.

      «Шпана», как назвал кто-то контингент приёмника, вела себя бурно. Смеялась, отпускала скабрёзные шутки… как в адрес своих собратьев, так и в адрес персонала. Те отвечали взаимностью…даже кого-то треснули палкой, не говоря про подзатыльники и просто тычки. Меня никто не трогал… я там был самый мелкий, самый тихий и самый чистый…

      В столовой мы все сели за длинными столами. Там уже стояли миски и лежали ложки, а подавальщицы разносили нам хлеб, вручая его лично в руки и насыпали парящее варево в наши миски.

      Если бы не голод…который проснулся у меня от вида хлеба, я бы наверное не смог есть ни это «блюдо», ни в этой обстановке, ни из такой миски и не такой ложкой.

      Но все вокруг воспринимали происходящее как должное… и уплетали за обе щеки. И это на меня подействовало положительно.

      Нет…я уже имел опыт питаться в столовой…в гимназии. Но там всё было … культурно и чисто…и вкусно. За плохое поведение там за столом, воспитатели могли поставить низкую оценку «по манерам» и сделать запись родителям в дневник. А самое страшное…это лишить обеда…на день, два, а то и на неделю. В моей гимназии розог не было, но за ухо могли отодрать. Да и ходить весь день голодным мало удовольствия.

      После позднего ужина нас всех определили на ночлег. Каждому была выделена койка. Ну как койка… Топчан из досок, с подушкой и матрацем с соломой внутри и «солдатским» покрывалом, – как кто-то назвал этот кусок плотной грубой шерстяной ткани серого цвета.

      Не успел я положить голову на подушку и провалится в сон… как меня кто-то начал тормошить.

      – Эй…барчук…ты с нами?, – шептал кто-то мне в ухо.

      Я спросонья не понял, где я… мне снилось, что я у нас дома…в Питере.

      С минуту я осознавал место и обстоятельства…

      А голос продолжал шептать:

      – Нужно сейчас дёргать…пока те дрыхнут…а то утром отвезут в интернат… а там не сбежишь…

      Тут снова моя жизнь сделала крутой поворот и я на несколько лет стал обычным российским беспризорным – «шпаной» одним словом.

      О том времени у меня остались двоякие впечатления.

      С одной стороны я каждый день открывал для себя безгранный мир, а с другой стороны каждый день рисковал жизнью.

      – Вот