Сейчас и навечно. Эмма Скотт

слишком легкой и невесомой, словно громоздкие ботинки нужны были ей для того, чтобы не улететь прочь. С улыбкой, не сходившей с лица, с ее беззаботным смехом, она ворвалась в мою жизнь в том продуктовом магазине как ни в чем не бывало.

      «Полная противоположность мне во всех отношениях».

      Тишина, опустившаяся между нами, не продлилась и трех секунд.

      – В общем, сегодня я твой шеф-повар, – сообщила Дарлин.

      – Ты не обязана…

      Она остановилась и поставила руки на пояс.

      – Я смотрела «Закон и порядок». Мы собираемся заняться, как вы это называете? Когда в очередной раз спорят об одном и том же?

      – Повторное судебное разбирательство.

      – Да, точно. Итак, мы начинаем повторное разбирательство? На повестке дня ужин.

      – Я просто не привык…

      – Протест отклонен, юрист-моралист, – ответила она. – Я готовлю ужин, а ты позволяешь мне это, или нажалуюсь Елене.

      – Господи, ты заноза в заднице, ты в курсе?

      Дарлин рассмеялась.

      – Чем тебе не угодило слово «настойчивая»?

      Я закатил глаза и наклонился, чтобы проверить Оливию. Она все еще радостно посасывала печенье и что-то лепетала. Улыбнулась мне ртом, полным сладкого месива. Я усмехнулся в ответ.

      «Святые угодники, как я обожаю это личико».

      Снова выпрямившись, я увидел нежный взгляд Дарлин, направленный на меня, на мою дурацкую улыбочку. Я вернул свое обычное выражение лица, взялся за ручку коляски и покатил ее по тротуару.

      – Ты такой милый с ней, – сказала Дарлин. – Как долго вы живете только вдвоем?

      – Десять месяцев, – ответил я, стиснув зубы. Я всячески избегал разговоров о Молли: иррациональный страх засел во мне, словно одно упоминание имени могло призвать ее обратно, где бы она ни находилась, чтобы забрать у меня малышку.

      Мои плечи согнулись в ожидании следующих вопросов, более личных, которые я так ненавидел. Но Дарлин, вероятно, уловила сигнал, поскольку больше ни о чем не спросила.

      Когда мы подошли к дому, я поднял коляску с Оливией на три ступеньки, пока Дарлин открывала входную дверь. В фойе она окинула взглядом лестничный пролет и нахмурилась.

      – Ты таскаешь коляску с ребенком на себе по этой лестнице?

      – Нет, обычно я сначала отношу Оливию, а затем возвращаюсь за коляской. Поэтому я и не набираю много продуктов.

      – Какой силач, – вздохнула Дарлин. – Я помогу. Коляска или ребенок?

      Я заколебался. Коляска была тяжелее, слишком громоздкой, но Оливия в руках Дарлин… это пугало меня.

      – Я не уроню ее, обещаю. Или могу взять коляску, – быстро добавила она. – Как тебе удобнее.

      – О, теперь ты беспокоишься о моем комфорте? – спросил я, посмеиваясь. – Бывает же.

      – Чудак. Решайся, – она закатила глаза.

      – Коляска тяжелая, – осторожно произнес я. – Если ты не возражаешь взять малышку.

      – Возражаю? Да ни за что на свете.

      Она опустилась перед Оливией на колени, отодвинула небольшой столик и отстегнула ремень безопасности.

      – Эй,