Сейчас и навечно. Эмма Скотт

это дело – ходить по магазинам с младенцем на руках.

      Я подняла руку, чтобы постучать, и мысленно повторила свою клятву: не иметь никаких дел с мужчинами. Не стоит лишний раз истязать себя.

      «Или ты поведешь себя, как взрослая, всегда готовая помочь женщина. Обычно так и поступают соседи».

      Я осторожно постучала в дверь, но никто не ответил.

      – Ну и ладно. Я хотя бы попыталась.

      Развернувшись на пятках, торопливо спустилась вниз.

      Солнце почти скрылось за горизонтом, заливая улицы золотистым светом, а воздух казался теплее, чем я ожидала. Перед самым отъездом из Нью-Йорка Бекс поведал мне одну очень известную поговорку о городе: самая холодная зима на свете – это лето в Сан-Франциско. Но сейчас была середина июня, и не наблюдалось ни единого намека на холодный ветер, о котором меня предупреждали. Я добавила эту теплую ночь к моему мысленному списку всего хорошего в этом городе. Сущая мелочь; но если хоть на секунду позволить себе задуматься о Бекетте, Зельде или о своей семье, одиночество просочилось бы сквозь меня. И стало бы совсем плохо, потому что в такие моменты я была склонна творить глупости.

      «С этим дерьмом покончено, – сказала я сама себе. – Я абсолютно другой человек».

      Весь оставшийся путь я постаралась сосредоточиться на городе. Мой квартал с викторианскими постройками быстро уступил место торговым башням и магазинам на Маркет-стрит, которая, как я поняла, являлась главной артерией города. Whole Foods взывала к моему желанию о здоровом и правильном питании, а Safeways – к скудному банковскому счету. Но, осмотрев продуктовые ряды с корзинкой в руках, я решила поискать бакалейную лавку. Супермаркеты в Сан-Франциско, как и все остальное, было чертовски дорогим.

      Я обогнула стеллаж и задела своей корзиной нового соседа, Сойера.

      – Ты, – прошептала я, пытаясь вернуть контроль над разумом, который буквально парализовало при виде его.

      Он сменил костюм на джинсы, толстовку с капюшоном, надетую поверх зеленой футболки, и бейсболку. Оливия сидела в детской коляске, а корзина под ней была заполнена свежими фруктами и овощами.

      С такого близкого расстояния Сойер показался мне еще более привлекательным, но уставшим. Очень, очень уставшим.

      – О, – ответил он, – привет.

      – Кажется, нас не представили друг другу должным образом, – я протянула руку. – Дарлин Монтгомери. Твоя новая соседка сверху, которая не собирается, как ты там сказал? Скакать и прыгать посреди ночи?

      – Прыгать и стучать, – ответил он без намека на улыбку, быстро пожав мне руку. – Сойер Хаас.

      На мгновение я потерялась в его карих глазах, и слова так и остались на кончике языка. Я нашла спасение в малышке между нами, опустившись на колени перед тележкой.

      – А это Оливия? Привет, милашка.

      Маленькая темноволосая девочка смотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, затем выгнулась и с пронзительным визгом толкнула тележку.

      – Она не любит сидеть на одном месте слишком долго, – сказал Сойер. – Так что я стараюсь побыстрее с этим покончить. На этой ноте… –