Время Сигизмунда. Юзеф Игнаций Крашевский

и выходил из них целым; не было ни более остроумного изобретателя, ни более ловкого исполнителя среди жаков, чем он.

      Евреи боялись его как огня, торговки ругали и грозили, сколько бы раз он не попался им на глаза, мещане, увидев его волочащего домой колесо, удваивали бдительность у дверей и окон.

      Урвису было уже около двадцати лет и усы начали пробиваться. Будучи одним из самых старших жаков, по праву старшинства он представлял над младшими неограниченную власть, управлял детьми, приучал к плохому; а если кто не хотел его слушать, того один или с товарищами он бил и преследовал. Все боялись Урвиса, Урвис – никого. Оборванный, грязный, в рваной одежёнке, подпоясанной ремнём, в шапке, надетой на уши, плечистый, сильно сложенный, загорелый, с чёрными глазами, с тёмными волосами, с палкой, неотступным товарищем, в руке, он пробегал улицы, свистя и бросая быстрый взгляд направо и налево, на ларьки, на шинки, на красных девушек.

      Его сердце дико билось при виде каждой женщины; щёчки краснели, кровь кипела. За улыбку, за словечко в огонь бы прыгнул, за поцелуй дал бы себя четвертовать. Мечтал о женщинах, думал только о них и гонялся только за ними.

      Но, хотя красивый и молодой, потёртого жака везде отталкивали. Старые пословицы говорили: «Больше, нежели рака, опасайся жака». «Бумагу к воде, перья к огню, а жака к жене не приближай».

      Этих пословиц придерживались все, и не было дома, к которому бы взрослый жак имел доступ. Навечно приговорённый издалека смотреть женщинам в глаза, без возможности приблизиться к ним, Урвис горел вдвойне, гневом и страстью. И сбросил бы жаковскую одежду, но что делать потом, куда направиться, как на хлеб зарабатывать? А потом, не очень ему также хотелось работать, предпочитал жаковать, своеволием и песенкой прерывая редкие часы обучения.

      Такой это был товарищ, который в эти минуты позвал сзади Мацка.

      Мацек обернулся к нему.

      – Чего хочешь?

      – Слушай-ка, ты не глупый, из твоих глаз смотрит благоразумие. Вытаращи глаза наверх, видишь, что там на полке?

      – Что же? Сыры! – сказал Мацек.

      – Лезь за ними и достань мне их.

      – Разве они твои?

      – Глупый! Если бы были мои, я бы сам за ними пошёл.

      – А если чужие, зачем хочешь их достать?

      – Это для жака счастливый случай.

      – Лезь сам за ними.

      Урвис, который не привык к непослушанию, поглядел прямо остро в глаза Мацку, потом прыснул смехом.

      – Ты ещё беанус?

      – Ведь вы же меня очистили.

      – Видать, нехорошо, потому что осёл, как и был. Лезь за сырами, они нужны мне.

      – Иди сам за ними.

      – Будешь меня слушать, или нет? – воскликнул Урвис, подходя с кулаком к Мацку.

      – Нет, – сказал мальчик, бледнея, – послушаю, кого следует, и в чём-нибудь приличном, но не там, где речь идёт о краже.

      – Что? Ты будешь меня жуликом делать?

      – Я? Ты сам им стал!

      На эти слова Урвис должен был броситься на сироту, когда сильный шум во дворе, объявляющий