Вечер и утро. Кен Фоллетт

Валялся в углу заодно с прочими мелочами. Юноша взял обломок лезвия, железный полумесяц длиной около фута, очевидно, ни на что не годный.

      Он отыскал гладкий камень, уселся на утреннем солнышке и начал счищать ржавчину с лезвия. Работа была тяжелой и утомительной, но он привык к тяжелому труду, а потому продолжал тереть, пока металл не стал достаточно чистым и в нем не отразилось солнце. Затачивать кромку Эдгар не стал, поскольку резать ничего не собирался.

      Взял гибкую ветку вместо веревки, прикрепил к ней лезвие и ударил по нему камнем. Раздался звон, непохожий на колокольный, нечто среднее между лязгом и дребезгом, но звук вышел довольно громким.

      Юноша показал свою поделку матушке.

      – Если стучать каждый день перед тем, как кормить поросенка, наша свинка научится приходить на этот звук.

      – Очень хорошо! Сколько времени у тебя уйдет на изготовление золотой броши? – Она смеялась, но в ее голосе проскользнула нотка гордости за сына. Она считала, что Эдгар унаследовал ее ум, – и была, по-видимому, права.

      На обед была лепешка с диким луком, и Эдгар решил помыться перед едой. Он брел вдоль реки, пока не дошел до крохотного илистого бережка. Снял рубаху, выстирал ее на мелководье, растирая и выжимая шерстяное полотно, чтобы избавиться от вони. Затем разложил рубаху на камнях, сушиться на солнце. А сам нырнул в воду с головой, чтобы вымыть волосы.

      Люди говорили, что купаться вредно для здоровья, и зимой Эдгар никогда не мылся, но от тех, кто не мылся вообще никогда, несло как от навозной кучи. Матушка и папаша приучили своих сыновей бороться с запахом и мыться хотя бы раз в год.

      Эдгар вырос на берегу моря, а потому плавал с тех пор, как себя помнил. Сполоснувшись, он вознамерился переплыть реку – просто так, ради удовольствия.

      Течение было умеренным, плыть ничто не мешало. Он наслаждался ощущением прохладной воды на голой коже. Добрался до противоположного берега и поплыл обратно. Нащупал ногами дно и встал. Вода доходила ему до коленей, капли срывались с тела. На таком солнце он быстро высохнет.

      В этот миг он понял, что уже не один.

      Квенбург сидела на берегу и смотрела на него.

      – А ты неплохо смотришься, – сказала она.

      Эдгар почувствовал себя глупо и смутился.

      – Ты не могла бы уйти?

      – С какой стати? Разве запрещено гулять по берегу?

      – Прошу тебя.

      Девушка встала и отвернулась.

      – Спасибо, – сказал Эдгар.

      Но он неверно истолковал ее побуждение. Вместо того чтобы уйти, она быстрым движением стянула с себя платье через голову и предстала обнаженной, с бледной кожей.

      – Нет, нет! – забормотал Эдгар.

      Квенбург развернулась к нему лицом.

      Он в ужасе уставился на девушку. В ее облике не было ничего отталкивающего – на самом деле в уголке разума мелькнула мысль, что у нее красивая округлая фигура, – но она была не той женщиной. В его сердце жила Сунни, ничье тело не могло сравниться с телом погибшей возлюбленной.

      Квенбург вошла в реку.

      – У