Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход. Александр Прозоров

лиходеем не так давно неудачно пытался ограбить Вожникова. Сильный, но с округлыми покатыми плечами, круглое, с курносым носом, лицо можно было бы счесть по-сельски простоватым, если бы не хитрый прищур сероватых глаз с белесыми, как у поросенка, ресницами. Обычное крестьянское лицо, каких много, но вот взгляд…

      Отвлекаясь от шахмат, дьяк поднял глаза:

      – А, Онисим! Проходи, проходи… что-то я тебя нынче заждался.

      – Не мог я, господине, ране явиться, – поклоняясь, изрек новый гость. – Все следил.

      Ларион Степаныч насмешливо вскинул брови:

      – И за кем же ты, осмелюсь спросить, следил? Опять за каким-нибудь ярыжкой или рыбником?

      – За ним… за рыбником, – покивал Онисим. – Миколой его зовут, он весянин наполовину.

      – Так тут многие – из веси.

      – И к вере нашей хрестьянской – не очень, все больше идолов своих поминает.

      Дьяк недовольно поморщился:

      – Помнится, ты об этом уже говорил. Что нового? Иль просто так пришел… за серебришком? Просто так – не дам!

      – Что ты, что ты, господине Ларионе Степаныч! – парень мелко затрясся, видать, рассчитывал все же на серебряхи, а тут – такой облом. – Язм об том и прибежал, об новом-то доложить, потому-то и припозднился.

      – Ну, докладывай, докладывай уже!

      – За Миколой-рыбником посмотрел, он все к Пармине-вдовице шастает, на Захолмье, что за детинцем почти…

      – Знаю я, где Захолмье! – жестко перебил дьяк. – Дальше! И давай – ближе к делу.

      – Так вот, – торопливо сглотнув слюну, продолжал Онисим. – Пармина тоже из веси, да все они, тварюги белоглазые, вечно что-то недоброе замышляют…

      – Сказал же! Ближе к делу.

      – Так и язм… Вызнал: кудесница Серафима, сестрица Манефы-волхвицы, третий день уж у Хярга-бондаря обретается, он ее, змей, приютил.

      – Серафима – здесь?! – изумился Ларион Степаныч. – Что, и в самом деле мстить явилась? Вот дура-то!

      – Для поганых-то язычников как же без мести?

      – Ну, оно так, так, – дьяк ненадолго задумался, улыбнулся. – Так это же хорошо, Онисим! Это же просто замечательно, когда зверь сам на охотника бежит. Теперь и по лесам людишек слать не надо, Серафиму эту искать.

      – Да что ее искать-то, господине? Знаем ведь, где жила.

      – Все равно! Лес – есть лес. А вдруг – на севера, в важскую землю иль еще далее подастся? Не найдем вовек.

      Встав, Ларион Степаныч радостно потер руки:

      – Это хорошо, что она сама пришла. Прям как нарочно.

      – Она, господине, ведь мстить явилась, – глухо напомнил Онисим. – Как бы чего не сотворила, змея.

      – А мы не дадим сотворить! Прямо утречком раненько и возьмем – тепленькую. Да, выжидать не стоит – с кудесницей-то глаз да глаз. Пошлю с утра людей воеводе – возьмем! На вот тебе…

      Дьяк отсчитал несколько монет, Онисим взял, поклонился.

      – Ну? – Ларион Степаныч вскинул глаза. – Чего ждешь-то? Мало?

      – Не, господине, – парень помялся. – Еще одна весточка есть, уж и не знаю, важная али нет.

      – А это уж позволь мне решать! –