Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход. Александр Прозоров

язм – воевода, ты – старший дьяк.

      – Не побегут, – поспешно успокоил Ларион Степаныч. – Из-подо льда-то не выберутся!

      – Так ты их в прорубь, что ли?

      – А куда ж? Слава Господу, есть еще верные люди, – дьяк набожно перекрестился на висевшую в красном углу икону в добротном серебряном окладе. – Кстати, господине Иване Кузьмич, надо бы их отблагодарить, людей-то. Манефу-колдунью взяли, пытали, да на казнь. Большое дело сладили! Мы на колдунью-то не только мор да глад, но и купчишек повесили… тех, кто «лишнего» платить отказался. И нашли же словцо – «лишнее»! Вот, пущай теперь под водой подумают, хе-хе-хе.

      – Дак серебришко для людишек твоих сейчас оставить? – пригладив бороду, спросил воевода.

      – Сейчас, господине. Как раз ближе к ночи верный человечишко с докладом явится. Может, еще и сеструху Манефину – Серафиму, возьмем!

      – Серафиму? – удивился Иван Кузьмич. – Она что, тоже волхвица?

      – Волхвица – и кудесница, и ведунья, и чаровница. Мнози грехи на ней, если схватим, сам митрополит благодарен будет.

      – Иди ты – митрополит! – скептически скривился воевода. – Можно подумать, он про эту Серафиму ведает.

      – Не ведает, так проведает. Как доложить, – ухмыльнувшись, старший дьяк заложил руки за спину и прошелся по горнице. – О частоколе осмелюсь напомнить – подгнил частокол-то, а ведь совсем недавно бревна меняли.

      – Ну и подгнил! – поведя плечом, гость нервно прищурился. – И что? Князь наш, Белозерский, сам же и велел – побыстрее да подешевше ладить. Вот и сладили.

      – А серебришко-то на Москве выпросили. А вдруг да князь ярыжку своего пришлет – посмотреть, глянуть?

      Побелев лицом, воевода гневно замахал руками:

      – Эй, эй, ты что такое несешь-то, Ларионе!

      – Я говорю вовсе не о том, что обязательно будет, а о том, что может быть, – невозмутимо пояснил дьяк. – А нам надобно сделать, чтоб не было. Чтоб никакой опасности, чтоб спокойно все, как говорят – шито-крыто.

      – Ну-ну-ну-ну! – Иван Кузьмич забарабанил по столу пальцами. – Говори ж, не тяни – что придумал?

      – Серафима-волхвица частокол на гниль извела! – с усмешкой промолвил Ларион Степаныч. – Явилась из лесищ – за сестрицу свою казненную отомстить. Колдовство, чары свои, не токмо на людей, но и на стены, на башни наводила – Угловая-то башенка, я чаю, тоже не очень, как бы не рухнула князюшке нашему на голову.

      – Тьфу ты! Типун тебе, – воевода снова перекрестился и неожиданно хохотнул. – А с колдуньей ты, Ларион, хорошо выдумал. Про наговор-то на стены подтвердит кто?

      – Есть видоки-послухи.

      – А как их под кнут?

      – Кату скажем – как надо бить будет. Так, поцарапает слегка… Но ведь они и серебришка получат изрядно! Есть смысл все, что надобно, подтвердить.

      – Опять серебришко!

      – Тут, господине, никак скупиться не надобно – дело такое.

      Иван Кузьмич махнул рукой:

      – Ла-адно, заплатим. Сколько оставить-то?

      – А вот, – дьяк взял с лавки вощеную дощечку, видать,