Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход. Александр Прозоров

не из жаб болотных настойка?

      – Не из жаб, – усмехнулась волшбица. – Пустырник там, чабрец да еще кой-какие травки.

      – Вот и славно, – Егор с благодарностью принял баклагу и, чуть помолчав, спросил: – А насчет другого зелья как? Мне б водицы заговоренной, снадобья, чтоб несчастье предчувствовать. Микола Рыбник сказал – у тебя есть.

      – Врет все Микола! – неожиданно отпрянула хозяйка. – Заговоры-наговоры – это не ко мне! А ты иди, куда шел – мимо.

      – Да ладно – иди, – Вожников и не собирался никуда уходить, не добившись своей цели. – Я ж не просто так, я ж заплачу… дюжину серебрях, а?

      Сказал, и ту же ударил ладонью по кошелю – позвенел денгами.

      Волшбица задумалась:

      – Дюжину? А не врешь?

      – Прямо сейчас и отдам. Вот!

      – Добро, – хозяйка, наконец, решилась, как видно, алчность все же пересилила осторожность. – Полдюжины мне давай – не сейчас, вечером, а полдюжины – той, к кому приведу. Она сейчас и медному пулу рада. Только уговор – один приходи. Возьмешь кого с собой – ничего не поимеешь.

      – Хм, ладно, приду один. А воду-то она заговорит? Умеет?

      – Да умеет, – ухмыльнулась женщина. – Ты про Манефу-волхвицу слыхал?

      – Слыхал.

      – Так то – сестрица ее молодшая. Зовут – Серафима.

      Вернувшись на постоялый двор Ахмета Татарина, Егор просидел там примерно часов до пяти-шести вечера, после чего, сказав Борисычам, чтоб не искали, покинул ригу. Начинало смеркаться, и росшие неподалеку, над овражком, ивы таинственно мерцали набухшими серебристыми почками. Было довольно тепло, хотя промозгло, пахло свежим навозом, и ветер весны проносил над головой Егора светлые облака надежды. Если удастся… удалось бы!

      Показалось, кто-то окликнул сзади… Нет, не нужно оглядываться, вообще, не нужно сейчас никого, сказано же – один. Так, может, взяв снадобье, сразу и нырнуть – вот в ту прорубь, в которой… Нет, пожалуй, не стоит. Черт! А ведь скоро и некуда будет нырять, растает все к черту – может, тогда прямо в реку, или в пруд, в озеро? Насчет этого бабка Левонтиха ничего не говорила, и на сайте своем никаких инструкций по этому поводу не вывешивала. Ладно, поглядим!

      Угрюмая волшбица-посредница уже поджидала Егора у изгороди, сгорбленная, с морщинистым усталым лицом, все в той же сермяге, поверх которой набросила овчину.

      – Ага, пришел.

      – Пришел, – кивнул Егор. – Один, как и договаривались.

      – Знаю, что один. Ведаю.

      Ведает она… Однако!

      В небе уже загорались, играли звезды. Рогатый месяц закачался над деревянными башнями детинца, где-то ударил колокол, неподалеку, за изгородью, взбрехнул пес. Город постепенно проваливался во мрак – один за другим гасли в слюдяных окнах богатых домов огни свечей, в избенках попроще меркли лучины, лишь на башнях кремля неровно горели оранжевые факелы ночной стражи.

      – Надо было и нам факел взять, – запоздало молвил Егор. – Скоро совсем темно станет – как идти-то?

      – Так пришли уже, – провожатая хмыкнула и показала в темноту рукой. –