Долгий путь в никуда. Денис Александрович Игумнов

челюсть вперёд, показал передний, отбитый наполовину зуб, и проговорил:

      – Тебе чего надо?.. Вали отсюда.

      Я ушёл. Противно. Жухлить тоже надо уметь, у меня нормально косить никогда не получалось. И, честно говоря, не хотелось.

      Возвращаюсь к Вове – он как-то быстро покарабкался вверх, оставив меня у подножия своего перешедшего к нему без боя трону Чижа. Меня он гнобил вместе со всеми, но иногда, по старой памяти (когда рядом не крутился богатенький садист Чижов) примечал. Сегодня был мой счастливый день. Дело в том, что я умел рассказывать истории: пожалуй, единственный мой талант ценившейся как в школе, так и на улице. Вова, как старший по возрасту, чувствовал половое влечение ярче своих одноклассников, я этим пользовался и рассказывал ему всякие выдумки на скабрёзные темки. На самом деле ужасные темы с огромными куями и пё*дами в пуд весом. Тотальная е*ля всего со всем. Извиняюсь за мой французский, но такова правда жизни подростка – его мучение и его влажные мечты, без прикрас и с оттенком девиантности.

      Усевшись рядом с Вовой, я параллельно обеспечивал себе тылы: никто из остальных солдат маразма не решился бы меня тронуть резинкой или пулькой из жёваной бумаги, боясь задеть Хмелёва. Наверное, я хотел задружиться с ним по-настоящему, и из кожи вон лез по этой же причине, и, пока рядом не было поблизости Лёни, мне это удавалось.

      В тот раз свои пошлые сказочки я начал с того, как я провёл лето в пионерском лагере: всего одна первая смена, а сколько впечатлений. Враньё с невыдуманными именами и деталями, отчего история приобретала окрас реального, произошедшего со мной любовного приключения. Пересказывать сказку про мои половые подвиги в девчачьей палате и участие в оргии в лесу не имеет смысла. Малоинтересная хрень в стиле порнофильма с зачатками сюжета. Это минус. Плюс заключался в том, что Вова, слушая меня, забывал обо всём. Он потягивал из маленького пакета при помощи соломинки молоко и при этом приговаривал: не хочу ли я соснуть молодьки из Володьки. Белый шум. Лучше не вдумываться в смысл этих слов. Под ними ничего такого не подразумевалось, просто надсадная пошлость не знающего женских ласк девственника.

      Второй историей, рассказанной мной, стала чепуховина, сочинённая походя, прямо на уроке – "Гомосеки в лесу". Жуть про то, как охотника в лесу ловила банда гомосеков, он от них убегал, убегал, пока не прибежал в землянку лесника. Лесник сидел за столом, охотник попросил у него помощи, а в ответ получил приподнимающийся, вроде как сам собой, стол, на самом деле взлетающий в воздух по средствам мускульной силы слоновьих размеров пениса лживого лесника, оказывающегося главарём банды педиков. Вова лыбился, а я наворачивал подробности. Урок пролетел, как его и не было. В этот день меня больше не терроризировали. Редкий, почти счастливый денёк.

      Вечерком этого счастливого дня гулял на стадионе со своей собачкой Зинуськой. Встретил там Хмелёва и Чижова, который от простуды фактически оправился, но пропуск в школу от участкового врача получил лишь на следующий