Белый мамонт (сборник). Геннадий Прашкевич

ходящий был.

      Праздный скиталец был.

      «…мохнатый шмель – на душистый хмель,

      мотылек – на вьюнок луговой,

      а цыган идет, куда воля ведет,

      за своей цыганской звездой…»

      Шел, куда глаза глядят.

      Бесшумно перепрыгивал ручьи.

      Лисенок, рывшийся в листве, поднимал голову.

      Белая сова, не поворачиваясь, глядела на праздного скитальца – шея крутилась, не зная преград. Было тихо. Не трубил белый мамонт Шэли, псих носорог не делал больших куч, и Большое копье напрасно ожидало охоты в глубине пещеры, давно обжитой Людьми льда.

      Смола, приклеивающая, как смерть.

      Клееные пластины, которые не раздерешь руками.

      Отшлифованный до блеска бивень, глубиной и сладостью отвечающий завораживающим женским взглядам. Ровдужный парус – легкий, без никаких клиньев, без всяких лоскутов, без прошвы.

      Всё готово. Всё под рукой.

      А следов мамонтов – никаких.

      В лесах и в болотах, подступавших к известняковым холмам, посвистывал пустой ветер. Может, холгут сам давно умер, стал одним из таких холмов? Оброс бесстыжим мхом и зелеными березками, терпеливо ждет своего часа. Одна только неутомимая росомаха, урча и наслаждаясь, сшивала в кустах прошлое с настоящим, вгрызалась в еще живого олешка.

      Никто не гнался за Апшуром. Не трубил холгут, выразительно поднимая палку, зажатую в мохнатом хоботе, недовольный шерстистый носорог не тащился над кучей помета, даже Господин преследования не дышал в ухо. Холгуты вообще теперь приходили только летом и ненадолго. Может, не могли протиснуться толстыми боками сквозь густые хвойные леса, подступившие с юга.

      В кожаной безрукавке безумный Апшур много раз обошел тундру.

      Спотыкался на круглых травяных кочках, до крови ранил босые ноги жесткой осокой, но нигде не встретил больших зверей с широкой спиной, не встретил глубоких следов, затекших водой и илом. Ни разу белый мамонт Шэли не выскочил из-за куста весело потаскать праздного скитальца за короткую косу. Может, уже наслышался о новых временах. О влажном тепле, накатывающемся с юга. Может, уже догадывался, что под сводами мрачной каменной галереи, освещенной факелами из бересты, на специальных подставках давно ждет охоты Большое копье – совершенное оружие. Такое большое, что пронзит в длину самого крупного турхукэнни.

      «…неизвестное знал он, разгадывал тайны,

      о днях до потопа принес нам весть,

      ходил далеко, и устал, и вернулся,

      и выбил на камне свои труды…»

      В тесной пещере Апшур скучал, а потому приставал к робким женщинам.

      Но никто Апшура не трогал – три его старших брата были вождями трибы. Некоторые охотники даже сами делали Апшура товарищем по жене, а то ведь всякое могло случиться.

      «…лежать бы в платьице измятом

      одной, в березняке густом,

      и нож под левым, лиловатым,

      еще девическим соском…»

      Пел Апшур непонятное.

      Например, злаки, прорастающие сквозь землю.

      И,