Особый порядок. Андрей Артёмов

монотонно сказал Илья.

      – С чего ты взял, что из-за красоты?

      – Не знаю, Андрей Иванович… А ваша любовь красивой была? Я имею в виду ту, которую вы любили.

      – Да.

      – Значит, прав тот, кто сказал, что красота – это страшная сила.

      – Я ещё знаю, что красота спасёт мир.

      – И это так?

      – Честно?.. Сомневаюсь.

      – Почему?

      – Красота, прости уж за мистику, от демона, а демоническое ничего доброго не сулит.

      – Тогда, по-вашему, что спасёт мир?

      – Согласие и примирение… Хотя, впрочем, кто его знает; я сам сомневаюсь.

      – Или смирение? – внутренне злорадно спросил Илья.

      – Очень может быть, – согласился Андрей Иванович и взглянул на Илью.

      – А как борьба, которая движет жизнь?

      – Борьба вносит хаос и безобразие.

      – Если мне жить без борьбы, то я рискую остаться один, не познав счастья в любви, и рискую остаться разочарованным, как… – Илья не договорил.

      – Как я?

      Илья промолчал. Уже стемнело. На звёздном небе светила луна.

      – Не скажи, – не согласился Андрей Иванович. – Видишь, вон на небе луна?

      Илья поднял голову.

      – Ну вижу, – как бы сделал одолжение Илья.

      – Она тоже одинокая в своём роде, даже холодная, а меж тем мы любуемся ею, восхищаемся. И что особенно странно, так это именно влюблённые больше всего устремляют на неё свои взоры. Так что и она, одинокая, холодная, далёкая от нас, привлекает нас же и умеет приносить нам радость.

      – Это всё философия, Андрей Иванович.

      – А жизнь наша и есть философия. Будь она, жизнь, банальной, разве мы сейчас беседовали бы здесь? Теперь слушай, как выглядит банальностью следующее. Я тоже в своём роде одинок: я любил, и меня любили, была у меня жена, был ребёнок, теперь всего этого нет. Однако я чувствую, что кому-то лишь своим присутствием доставляю если не удовольствие, то, верно, радость – вроде той луны. Ради этого, как-никак, стоит жить.

      Илья небрежно усмехнулся, подумал: «Это он всё говорит, имея в виду мою маму. Только она не одинокая, как та луна» – и заявил:

      – Вы говорите так оттого, что прожили уже предостаточно…

      – А как бы ты сказал?.. На это я имею право.

      – И у меня есть право быть счастливым, и за своё счастье следует бороться.

      – Я, друг, даже не думаю тебя разуверять в обратном: конечно, быть счастливым куда лучше! Безусловно, у тебя есть право, как и у любого – заметь, любого! – быть счастливым.

      – И за него я буду бороться.

      – Это хорошее дело, – согласился Андрей Иванович и, подумав немного, добавил: – Хотя как знать, мой друг, как знать.

      Послышались неподалёку чьи-то голоса. Андрей Иванович и Илья умолкли. По тем голосам они узнали Ирину и Николая, которые, пройдя ещё немного, остановились возле дома таким образом, что падающий из окон свет хорошо вырисовывал их силуэты. Сидевшие под окном на скамейке молча следили за ними. О чём говорили Ирина и Николай, было не разобрать: ветер уносил их говор в сторону. Силуэты соединились… Вдруг окно, под которым неподвижными, насторожёнными