Эскадра его высочества. Алексей Барон

да в мокрую бочку посадили.

      – Этого, Гнильйо?

      – Этого, этого.

      – Вот здорово, – изумился Тимофей.

      Дьяк так не считал.

      – Кому здорово, а мне теперь расхлебывать эту бочку. Ты же слыхал, в устье Теклы люминесценций целый флот держит. А вдруг тот Гийо после бочки расчихается?

      – Не расстраивайся, Кирилло Васильевич, – сказал Тимофей. – Нужно будет, так и самого люминесценция в бочку макнем, не впервой. Хорошая баня ни одному сострадарию не помешает.

      Спасатели в ялике заржали. Палатцев глянул на них неласково, обозвал какими-то приматами, да на своих гребцов цыкнул. Те, ухмыляясь, навалились на весла.

* * *

      Баркас умчался. После этого и на реке, и на берегах все окончательно опустело. И старшина, и спасатели еще раз вздремнуть успели. Зачирикали воробьи, часы в Колдыбели пробили четыре. И тут Тимофей заметил группу конных.

      Они выехали из переулков Лодейной слободы и остановились у въезда на мост. Выпустили вперед себя кособоконького мужичонку. Словно собачонку какую. Тот отряхнулся опять же по-собачьему, затем резво засеменил по настилу.

      Это было странно. Из всех мостов Мурома только на концах Скрипучего не было сторожевых башен. Но сие вовсе не означало, что ночью по нему мог шастать кто попало. Ради доходов и безопасности Господин Великий Муром мостами дорожил очень и весьма. Дума давным-давно установила строгие правила пользования этими общественными сооружениями. В частности, никто из посторонних не должен был ступать на разведенный мост. Правила эти сызмальства так крепко вдалбливали, что даже пьяные не совались.

      – Эй! Ты куда? – изумился Тимофей.

      Мужичонка замахал руками.

      – Погодь, погодь, не шуми. Это я, Говорило-стряпчий. Родич твой! Али не признал, дядько Тимофей?

      Тимофей всмотрелся. Под глазом у Говорилы красовался здоровенный фингал. Вот это странным не было, непутевого родича поколачивали регулярно.

      – А. Теперь признаю. Только чего ты на мост приперся? Запрещено.

      – Да дело срочное.

      – Поворачивай! Не положено, говорю.

      – Знаю, знаю, – бормотал Говорило, озираясь. – А помощнички твои где, внизу?

      Тимофей нахмурился.

      – Внизу, где же еще. Говори, какое дело. Дома что случилось?

      – Нет, нет, дома все в порядке.

      Говорило досеменил, повертел головой, дыхнул перегаром:

      – Тут, видишь ли, дядько Тимофей, мост нужно свести.

      Тимофей брезгливо отстранился.

      – Мост свести? Да ты очумел?

      Говорило задергался.

      – Нужно, дядько Тимофей, очень нужно. Позарез, можно сказать.

      – И кому это позарез нужно?

      – А вон тем, – стряпчий махнул в сторону конных.

      – Кто такие?

      – Монахи.

      – Совсем ничего не понимаю. Какие монахи, куда их несет в рань-то такую? И почему я им должен мост сводить?

      – Монахи покаянские. На ихнее посольство, видишь ли, напали. Слыхал?

      – Ну, слыхал.

      – Так вот святые братья туда и спешат. Чтоб посольство,