Люди и Ящеры. Алексей Барон

Не знаю, доживу ли.

      – Постарайся, машиш. Хочу видеть тебя своим гостем.

      Старый схай некоторое время смотрел на Мартина глазами, в которых отражался костер.

      – Тебе и впрямь этого хочется?

      – Большое удовольствие, когда враги становятся друзьями.

      – Великий Мосос! Странно, как ты еще жив, мягкотелый. Если любишь такие удовольствия. Но я тебе уже не враг. Ты не за этим ли приходил?

      – И за этим тоже.

      – Что ж, у тебя получилось. Быть может, когда-нибудь сивы вспомнят о тебе с благодарностью.

      Машиш вдруг встал, подошел к Мартину и медленно поднял верхние лапы на уровень груди, повернув их ладонями вперед. Так ящеры прощались с близкими родственниками.

      – Ты мне понравился, Мартин. Жаль, что больше мы не увидимся. Такова неразумная жизнь, которую ты надеешься изменить.

      Узок мир вождя полудикого племени по сравнению с тем, что довелось повидать астронавигатору Мартину. Но оба, и схай, и землянин, в тот миг испытывали сходные чувства. Чувства питаются ощущениями, которые вырастают не из интеллекта, их характер мало зависит от количества накопленных знаний. В гораздо большей степени они складываются под влиянием великого подсознательного чутья на плохое и хорошее. Чутья на добро. Чутья, присущего любому мыслящему существу, где бы оно не возникло. Добро – это просто, как и Мосос. Добро – это то, что самому хочется получать от окружающих.

      Мартин без колебаний вложил свои руки в сухие и прохладные ладони машиша. Триллионы световых лет преодолело это простое выражение симпатии. И огромную разницу в биологии, истории, воспитании.

      – Прощай, Мартин.

      – Будь здоров, Уханни. Живи долго. Постарайся!

      – Охо-хо, – совсем по-человечьи сказал машиш и отвернулся.

      4. Как будят железяк

      За спиной Иоганна висел штуцер, через плечо – пороховница, на поясе – тесак, а на груди – фонарь. В руках он держал увесистый лом. Его карманы оттопыривались от разных полезных мелочей. Полицейский социалист на поиск клада собирался добросовестно.

      Иржи тоже шел не с пустыми руками. Ему достались веревка, кирка, лопата. Еще он тащил походную аптечку и добротнейшую армейскую флягу Иоганна. Подготовились, в общем.

      – А днем это сделать никак нельзя? – нерешительно спросил Иржи.

      – Чтобы все видели, как мы топаем со всей этой амуницией? – усмехнулся Иоганн. – Нет уж, слушай старших. Форвертс!

      – М-да. Ладно. Нун аллес гут. Слушай, а зачем тебе нужен этот древний язык?

      Иоганн удивился.

      – Мне? Мне-то родители вдолбили. Хочу, или не хочу, их не интересовало. А тебе вот зачем?

      – Точно не знаю. Больно он выразительный. Иногда так и тянет ляпнуть что-нибудь для усиления мысли.

      – Стоящие мысли усиливать не требуется.

      – Это, смотря кому. Зато всегда требуется подперчивать. Какую стоящую мысль ни возьми, все они такие скучные да пресные. Что, не так?

      Иоганн пожал плечами.

      – Возможно, вкус к безвкусным вещам вырабатывается постепенно.

      – То есть с возрастом?

      – Давай