Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

попытке всучить матушке гнилой бархат. – Следишь? – прошипела Лизанька, наклоняясь к самому акторкиному лицу.

      Подмывало в оное лицо вцепиться, выцарапать черные наглючие очи. Или хотя бы патлы ее смоляные повыдергивать…

      …думает, что ежели королевич на нее заглядывается, то теперь все можно?

      Королевич королевичем, но Лизанька от своего счастья не отступится.

      – Семак хочешь? – дружелюбно предложила черноглазая стервь, и вправду вытаскивая из ридикюля горсть крупных тыквенных семечек. – Я вот страсть до чего семки люблю! С ними в голове такая ясность наступает, что просто диву даешься… бывало, возьмешь горсточку, сядешь на лавочке и лузгаешь… птички поют, цветочки цветут… благодать.

      Она ссыпала семечки на подол Лизанькиного платья.

      – И вот об чем бы ни думал, всенепременно поймешь, как оно правильно надобно.

      Семечки черноглазая стервозина брала двумя пальчиками, притом оттопыривала мизинчик с розовым ноготочком.

      – А ты и думать умеешь? – не удержалась Лизанька.

      – Иногда.

      Улыбалась она премерзко, ехидно, всем своим видом показывая, что Лизанькины надежды тщетны и что любовь ее – между прочим, не просто любовь, а всей Лизанькиной жизни – это так, пустяк-с.

      Навроде тех же семечек.

      – Я не желаю тебе зла. – Раздавив скорлупки пальцами, Тиана отправляла их в кусты, а сизоватые, высушенные до хруста семечки бросала в рот.

      Грызла.

      И выглядела при том страшно собою довольной.

      – Но твой кавалер мне не нравится.

      – Главное, чтоб он мне нравился, – ответила Лизанька, внезапно успокаиваясь.

      Да и положа руку на сердце, что эта, чернявая, ей сделает?

      Ничегошеньки.

      Да, папеньке нажалуется… да, папенька опять станет Лизаньке пенять, что, дескать, ведет она себя непозволительно… но и только.

      Князь настроен пресерьезно, не отступится…

      …и будет Лизаньке идеальное предложение с букетом розанов, кольцом и страстным в любви признанием… а потом она снова позволит себя поцеловать.

      Жениху ведь можно.

      – Он может оказаться… не тем человеком, за которого себя выдает. – Тиана слизала с пальцев полупрозрачные былинки, которые остаются от тыквенной скорлупы. – Представляете, как оно огорчительно будет?

      – Представляю, – сквозь зубы ответила Лизанька.

      Семечки она не возьмет.

      Принципиально.

      И еще потому, что девицы высокого роду, даже если только высокий род в перспективе ожидается, семечки не едят, если, конечно, оные девицы – не круглые дурочки навроде Тианы Белопольской.

      Где ее папенька откопал только?

      – Вот у нас в Подкозельске…

      – Прекратите! – Лизанька смахнула семечки на траву. – Я знаю, что нет никакого Подкозельска…

      – Как нету? – притворно удивилась чернявая стервь. – Есть! Еще как есть! Хороший город! Основан в три тысячи пятьсот пятьдесят