Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

темные, чтоб почти черные были… да, такие хорошо в букете смотрятся.

      – Как можно? – Лизанька розу приняла и, поднеся к носу, вдохнула аромат. – Вы же здесь…

      И взгляд долу опустила.

      Грель же, обойдя лавочку, которая стояла в месте, приятно уединенном, скрытом от любопытных глаз зарослями колючего бересклета, присел рядышком.

      И за руку взял.

      И ладонь поцеловал, а потом и каждый пальчик, и взгляд его пылкий заставлял Лизаньку то краснеть, то бледнеть, воображая себе уже не предложение, но их первую ночь…

      …после свадьбы…

      …свадьба Лизаньки тоже должна пройти идеально.

      Платье Лизанька уже выбрала и для себя, и для подружек невесты… вот обзавидуются-то… и надобно будет репортеров пригласить, настоящих, а не как это недоразумение, с которым Лизаньку угораздило связаться… знать бы наперед, что она сама и без помощи…

      – Ах, дорогая моя, скажите, о чем вы думаете? – Грель оставил левую ручку в покое и за правую принялся.

      Усы его щекотали ладонь…

      …и хорошо, что у князя усов нет. Не то чтобы неприятно, но… непривычно.

      – О нас…

      – О нас, – томно повторил он. И замолчал, ручку Лизанькину пальцами сжимая, глядя, этак, с выражением… – Вы и я, моя дорогая Лизавета… Мы созданы друг для друга… предназначены свыше…

      Вот! Лизанька всегда так думала, и маменькины карты твердили то же, а папенька все упрямился. Но теперь-то и он поймет…

      – Наши судьбы связаны той незримой нитью, которая…

      Он говорил так пылко и страстно, что Лизанька заслушалась, а оттого и не заметила, как вдруг оказалась в объятиях князя.

      – Что вы…

      – Молчите, искусительница!

      Молчит.

      И вообще она, конечно, мечтала об объятиях именно таких, страстных и романтичных. Не хватало, правда, пения соловья. И хорошо бы на закате… или вовсе при полной луне, а то ведь полдень почти… зато розы цветут, и розы, пожалуй, луне замена подходящая.

      …и первый их поцелуй должен был быть не таким. Нет, Лизанька, конечно, в поцелуях не разбирается, но ей показалось, что нынешнему несколько не хватает нежности.

      Торопливый.

      Жадный какой-то… и что за манера язык в чужой рот совать? Или это так надобно? Неудобно спрашивать… девице влюбленной надлежит испытывать трепет, и чтобы бабочки в животе порхали.

      Лизанька прислушалась.

      Трепета не было. Бабочек тоже. В животе стараниями панны Клементины образовалась удивительная пустота, которая заставляла с тоской думать вовсе не о поцелуях, но о маменькиных варениках с вишней.

      Они диво до чего хороши получались, а вишня небось как раз и поспела, красная, сочная.

      – Ах, моя дорогая. – Грель все же разжал объятия, и Лизанька с преогромным облегчением опустилась на лавку, подумала, что, возможно, и обморок следовало бы изобразить, но после от сей идеи отказалась: вдруг подхватить не успеет? А трава