Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

взвизгнув, Гавел упал на спину, и когда нежить – а в том, что князь после смерти обратился в нежить, он не сомневался – села на грудь, закрыл глаза.

      …вот и все… конец жизни…

      …а старуха-то одна осталась… поймет ли?

      Поймет, когда оставленные соседке деньги закончатся… нехорошо… надо было больше…

      На лицо падала слюна, белая и пахнущая отчего-то мятой… наверное, из князя вышла очень чистоплотная нежить… и все приятней, чем если бы мертвечиной воняло… на этой мысли боги все же смилостивились над Гавелом, и он лишился чувств.

      В блаженной темноте и умирать не страшно.

      Темнота длилась и длилась.

      И Гавел поневоле задумался, а вдруг он уже умер? И если так, то… он ведь в храмы не заглядывал… и богам не кланялся, потому как знал, что не для него путь исправления, грешил и грешить будет… и если так, то зачем?

      Надо было купить белых голубей Иржене-заступнице… а Вотану – меда свежего… не откупом за грехи, но просто, глядишь, и не блуждала бы истомившаяся Гавелова душа впотьмах.

      С другой стороны, не в Хельмовы же чертоги ей торопиться?

      – …нет, дорогой братец, я, конечно, знал, что у тебя шуточки… дурные, но чтоб настолько? – Этот голос разрушил блаженную цельность темноты.

      – Да живой он…

      – А если бы сердце стало?

      – Так не стало же, – возразила нежить голосом ненаследного князя. И Гавел подивился только, до чего нежить хитрая пошла, уже и разговаривать научилась.

      Захотелось предупредить того, второго, чтобы бежал, но темнота держала прочно.

      – А может, и стало, – задумчиво произнес непредупрежденный человек. – Вон в себя-то не приходит… вдруг удар случился.

      – Нехорошо. – Нежить согласилась, она была где-то близко, и Гавел поспешно отступил в темноту, не желая вновь встречаться с нею. – Переборщил немного…

      – Немного?!

      – Немного! Нет, Лихо, ему меня на все королевство ославить – так можно, а как мне его попугать – нет? Я ж после его статеек вовек не отмоюсь!

      Пинки темнота пропускала, и Гавел вдруг четко осознал, что вовсе он не умер, а лежит там же, у фонтана, на мокрой траве в компании вполне себе живого и очень раздраженного ненаследного князя и светловолосого типа смутно знакомой наружности.

      Тип был растрепанным и отчего-то мокрым.

      – Видишь, живой! – радостно воскликнул Себастьян и, наклонившись, схватил Гавела за рубашку. – Вставай, дружище!

      Гавел закрыл глаза, пытаясь притвориться, что все еще скорее мертв, чем жив… с одной стороны, конечно, радовало, что князь вовсе не нежить, а с другой… бить будет. Это Гавел осознавал ясно, всем своим привычным к подобному повороту дела организмом.

      – Вставай, вставай. – Себастьян легонько тряхнул его и просьбу подкрепил пощечиной. – Разговор к тебе имеется… приватный.

      Глаза пришлось открыть.

      – Вот скажи, – тон был притворно ласковым, – по какой такой надобности ты ко мне в панталоны полез, извращенец?

      Такого