Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина

встретив высокого гостя, не посмела отказать ему в визите.

      И вот теперь оный гость, облобызавший Себастьянову руку до самого локтя, стоял себе под люстрой, рассказывая очередную историю из королевского бытия… история, верно, казалась ему увлекательной и где-то забавной, отчего его высочество изволили смеяться…

      …и не замечать люстры.

      А она сползала все быстрее, не оставляя Себастьяну выбора… и когда зазвенели хрустальные подвески, он решился.

      С громким визгом:

      – Мышь! – он бросился на шею его высочества, который от этакой прыти несколько растерялся, но девицу визжащую подхватил, правда, не подрассчитал, верно, что оная девица его на голову выше и отнюдь не отличается худобой.

      Матеуш честно попытался удержать панночку Белопольску, рвущуюся бежать подальше от страшного зверя… но не сумел.

      Он вдруг оказался на полу, погребенный под ворохом юбок…

      …а в следующий миг с грохотом, звоном и пылью рядом осела люстра.

      – Мышь! – развела руками Тиана и, наклонившись к королевскому уху, призналась: – С младенчества мышов боюсь! Они такие… серые… мелкие и с хвостом…

      – С хвостом… – Матеуш повторил это, глядя на люстру, металлический остов которой погнулся… и его высочество, воображением обладавший живым, живо представили, как металл этот, украшенный двумя сотнями хрустальных подвесов, падает ему аккурат на голову… и голову пробивает… а самого Матеуша стирает в кровь.

      – Мышь… – сглотнув, повторил он, – это… это серьезно…

      – А то! В прошлым годе дядечка жаловался, что они все зерно в амбаре пожрали! А я ему говорила, что это не токмо мыши…

      Слезать Тиана Белопольска не торопилась, а Матеуш не протестовал.

      Он лежал, глядя снизу вверх, и надо сказать, что картина королевским очам открывалась весьма прелестная…

      …кто-то бегал, кричал…

      …кажется, интересовался самочувствием, но Матеуша весьма мало волновала поднявшаяся вокруг суета. Он был жив… благодаря мыши и панночке Белопольской, которая вдруг вспомнила, что не просто так сидит, а на его высочестве; можно сказать, на глазах у многочисленных свидетелей бессовестно попирая королевскую власть.

      Власть в лице Матеуша была не против…

      – Ой, чего творится… – протянула Тиана, кое-как сползая с его высочества. И, вставши на четвереньки, огляделась. – Это люстра ухнула, да?

      – Д-да. – Его высочество с неудовольствием отметили, что коленки-то дрожат…

      …и не только коленки.

      – Люстра. Упала, – повторил он, поднимаясь.

      Тоже на четвереньки.

      И носом уперся в длинный, но прехорошенький нос Тианы… а раскраснелась-то как… и растрепалась… чудо до чего хороша… волнуется, переживает, дышит часто, и сам Матеуш дышать начинает, пусть бы и меловой пылью, которой припорошило темные кудри Тианы.

      – Жуть! – сказала она и срыгнула. Должно быть, от нервов.

      Бедняжечка.

      Испугалась.

      – Не бойтесь, –