Русский город Севастополь. Сергей Анатольевич Шаповалов

снял каску, положил её на лафет, пригладил непослушные русые волосы. Печально взглянул в сторону Севастополя, но потом распрямился, повернулся к своим пушкарям и громко спросил:

      – А что, старики, постоим за царя и Отечество?

      – Постоим, ваше благородие! – откликнулись бодро артиллеристы. Пожилой усатый фейерверкер тихо добавил: – А надо будет, так и ляжем здесь. – Он снял каску и перекрестился.

      – Это известно, – подтвердил капитан.

      Из-за пригорка на востоке блеснуло солнце, ещё неяркое, просто – оранжевый шарик в дымке. Барабаны заиграли построение. Солдаты становились в колонны. Палатки свёртывались, костры гасились. Интендантские роты грузили все ненужное в фуры и увозили в тыл. К орудиям поднесли воду с уксусом для охлаждения стволов, вскрыли зарядные ящики. Появился священник. Солдаты причащались, молились. Павел тоже подошёл к священнику, поцеловал крест, получил благословение.

      За батареей, в атакующих колоннах встал Владимирский полк. Казанский егерский выстроился слева. Ровные ряды в серых шинелях. Черные кожаные каски с медными орлами. На груди перекрестье из белых ремней. Сзади на кургане показались казаки. Два донских полка прикрывали правый фланг. В лощину подкатили две донские лёгкие батареи резерва.

      Сапёрам поступил приказ спуститься в Бурлюк и подготовить аул к поджогу. Павел со своей ротой отправился в сторону моста.

      Ему отрядили отделение из десяти солдат под командой ефрейтора Козлова. Когда Павел вёл сапёров мимо Казанского полка, гренадёры строились в колонны. Серые шинели, красные воротники. Черные каски с медными орлами. Младшие офицеры собрались в сторонке. О чем-то спорили. Павел заметил знакомых среди них, подошёл пожелать удачи.

      – И тебе удачи, – пожелали ему в ответ. – Погоди секунду, постой с нами, покури.

      Павлу предложили табаку. Он поблагодарил, но курить отказался. Надо было спешить. На ходу, краем уха услышал разговор двух молодых офицеров.

      – Что ж ты, Круглов тоску наводишь на товарищей? – упрекал один другого.

      – А что я такого сказал? – пожимал плечами тот. – Говорю, как есть: приснилась мне матушка покойная.

      – Может, просто тоскует матушка твоя на небесах?

      – Да, нет, – тяжело вздохнул юный прапорщик. – Звала к себе. А коль звала, знать время моё пришло.

      – Ну, знаешь, все мы под Богом ходим. Чему быть – тому не миновать, – горячо воскликнул его товарищ. – Но коли убьют тебя или меня, да хоть кого из нас, то остальные отомстят врагу. Верно?

      – Конечно! – подхватили офицеры.

      – Верю, други мои, – согласился Круглов. – Обидно то, что сам-то я ещё не заслужил доброй памяти делами своими. От того и не хочется умирать так рано.

      – А что же матушка тебе сказала? – допытывался его товарищ.

      – Сказала, что я первый отправлюсь по небесной дороге.

      – Может, и не первый, может я или кто другой, – возражал ему друг.

      – Нет, чувствую, что первым мне быть, – задумчиво ответил прапорщик. – Да и какая разница, кому счёт открывать.