Снегурка. Новая Сказка. Два. Павел Грюнмайер

тройке девица сидит,

      на знакомый град глядит

      и уверенной рукой

      правит тройкой удалой.

      На ресничках снег блестит.

      льдинкой тонкой он искрит

      на румянце, на бровях,

      на пылающих губах!

      Под воздушною рукой,

      кони гривой золотой

      рассекают вьюги вой

      и подков гудящий зной,

      подхватив Курантов бой,

      вносят тройку по прямой

      сквозь врата, что под звездой,

      ко дворцу, где муж родной.

      Где её любимый Ваня,

      от разлуки сердце раня,

      изнывает от тоски,

      ждёт её с самой весны.

      Кони встали у крыльца,

      пар пустив под купола,

      и, качнув туда-сюда

      санки резвые, любя,

      отпустили седока,

      стражу грозную топча.

      Сапожком снежок волнуя,

      сердцем радостным ликуя,

      устремилась в дверь, в палаты –

      дорога́ разлуки плата,

      вверх взбежала по крыльцу

      к Ване, к мужу, к удальцу

      вьюгой лёгкою Снегурка…

      Но Яго́ва кошка Мурка

      ей дорогу перешла,

      зашипев: «Чего пришла?

      Шибко долго ты была

      от Ванюши далека.

      Место заняли твоё.

      Слышишь свадьба?»

      «Ё – моё…», -

      во дверной проём, что в зал,

      лик Иван нарисовал.

      Красаве́ц, ну что сказать,

      вновь жених, ядрёна мать,

      при короне, при бантах

      и с помадой на губах…

      ПОХИЩЕНИЕ

      Да-а, вошла ты, сказка, наша незаметно в зал, где краше

      всех Алёнушка была…

      …к ней Снегурка и пошла…

      …Меж гостей к столу идёт,

      Ваню за собой ведёт,

      кубки в сторону отводит,

      да гостей к стенам разводит.

      Пир застыл, умолк, притих…

      – Эка, врюхался жених.

      – Тут невеста, там жена…

      – Наигрались в «дурака».

      «Так ведь я…, – бормочет Ваня,

      кудри в пальцах теребя, -

      Разум, братцы, помутился,

      как от дыма кочерга.

      Я ж, того, чтоб в государстве

      жизнь, того, сего, была…

      Глянь, Снегурочка, то «Лада»

      птицей мчит сквозь облака…

      А доходы у народа?

      Не по дням, а по часам

      вверх растут, скажите-ж, люди,

      счёту нету теремам…»

      Но Снегурочка украдкой,

      отмахнув с ланит слезу,

      улыбнулась вдруг Алёнке:

      «Как же так?.. Я не пойму? -

      а потом к Ивану тихо,

      ручейки с ресниц пустив, -

      Как же так, мой верный лебедь,

      ты с другой и всё же жив?»

      «Я… – Иван, в словах копаясь,

      оглянулся на людей, -

      я же ждал, но ты ж сказала…

      ну, судьба из кренделей…

      Ты ж сама тогда сказала,

      что вернёшься вновь ко мне,

      как Алёнушка… весною…

      как придёт пора листве…»

      – Ваня, Ваня,