Снегурка. Новая Сказка. Два. Павел Грюнмайер

с Ягой вам спорить?

      Спорьте, спорьте. Всё равно,

      вас Апрель с грозою да градом

      уж настигнет – то дано!

      И прольётся в летний зной

      с тучки синей, с золотой,

      мёд то пчёлки производят,

      а не ос жужжащий рой».

      Ну, писатель, – молодец, как любовь воспел, подлец,

      Ну и что, что ритм стиха – прост, как думки дурачка,

      Ритм частушки тоже прост, да бодрит пышней чем тост.

      Эх, и звона от стишка, от стишка – на два гроша!

      Но теперь, давай всерьёз,

      без шипов не будет роз.

      Что за сказка без врага.

      Про любовь? Да, скукота́.

      Подавай, гадючник злой,

      хексу с колкою метлой,

      иль коварный, хитрый план,

      что готовит злой Обман.

      Не тени, меси скорей!

      Наверни-ка кренделей.

      Пусть, читатель пропотеет

      от фантазии твоей!

      В баню – веник, в суд – закон, а в колонки – Rolling Stones.

      ОБМАН

      Во́лны, на́ бере́г крутой,

      солью бьют береговой

      в остров, что скалой надменной

      возвышается над мглой.

      Монолитом в океане

      надвигается в тумане

      и скребёт, скребёт шипами

      небоскрёбов, и шпиля́ми

      неба мутного туман – он…

      И правит им Обман.

      В во́лны монстром смотрит вниз

      замок, где премьер-министр,

      сэр Обман, ныряя в бездну,

      взором рыбьем, стеклорезным,

      мысль облизывал одну,

      как пустить всю Русь ко дну.

      Он, Обман – премьер-министр

      и победный дерзкий бриз

      лишь его лицо ласкал,

      так как он здесь правил бал.

      Он, Обман – премьер-министр

      и любой его каприз,

      несмотря на страх и риск,

      выполняться должен в срок,

      а не то, вот стул, да ток,

      вольт так это-к на пятьсот.

      Для начала – сорок пять,

      как получишь, выполнять

      побежишь любой приказ,

      хоть и мал боезапас.

      Он, Обман – премьер-министр

      и на мир лишь сверху-вниз

      он привык взирать и в том,

      сам он был себе закон.

      Всё он сгрёб и здесь, и там

      и теперь к своим мечтам

      он прибавил царство Русь,

      вот он – самый жирный гусь.

      Всё уж сгрёб, лишь Русь опять

      вицей надо подгонять -

      в рай не хочет, тянет вспять,

      «дурочка́» давай включать,

      упирается лаптё́м

      в крышку печки, да локтё́м,

      так и хочет под дых дать,

      ей, сермяжной, не понять

      стройных планов мудрый крой,

      ишь, не хочет в путь прямой.

      От неё и кризис жмёт,

      а она лишь только ржёт,

      миллиардною ордой…

      Ох, уж этот древний вой…

      Нет. Сидит в Кремле не тот,

      кто б ему глядел бы в рот,

      кто б покорен был да млел…

      Вишь, холоп как осмелел,

      Русь с колен, гляди, поднял

      и на Запад наплевал…

      Мчась