Снегурка. Новая Сказка. Два. Павел Грюнмайер

а что же наш герой?

      Он без чувств и лишь собой

      позволяет ветки гнуть,

      облегчая задом путь…

      Мчится Ка́лиин, спит Иван.

      Мир – иллюзия, капкан.

      Где же правда? Здесь? Во сне?

      В трезвом утре иль в вине?

      Всё мираж и всё обман,

      всё девичий зыбкий стан…

      Ка́лиин Ваньку донесла

      сквозь урочища, леса́

      аж до самой до границы

      и в овраге залегла:

      «Хоть туман тут, а граница…

      тихо надо…затаиться…

      как стемнеет проползти

      к тем столбам, что впереди…

      Царь то русский, ишь, как спит,

      грелкой жаркою пыхтит,

      не поднял бы он заставы

      храпом этаким, облавы

      те с медведями начнут…

      Чем бы рот его заткнуть?..»

      СТРАННЫЙ СОН ИВАНА

      Молодцу́ же снился сон…

      Он, как мы, был удивлён

      необычностью сюжет –

      будто он, Иван… комета

      и по космосу летит,

      синем пламене шипит.

      На причудилось ему –

      будто он, сквозь хлад и тьму,

      пролетая сонм планет,

      вдруг услышал там ответ,

      тот, что год уже искал,

      хоть того не понимал –

      «По какой такой причине

      так не любит Запад Русь».

      … и взяла Ивана грусть,

      от того, что вдруг ему

      стало ясно, что к чему.

      Он вдруг понял всё и сразу,

      разобрав одну лишь фразу –

      «От того, что прыщик Запад

      враг ей вечный, а не друг,

      от того и замкнут круг».

      «Ах, то страх всему причиной», -

      пронеслось у дурачины

      в голове и он в лицо

      принял мысленно тепло:

      «Хочет вечно обладать

      Запад Русью, не унять

      пламени его расчёта,

      так как ясно без подсчёта,

      чем невеста хороша –

      в ней богатствам нету дна…»

      «В ней богатству нету дна», -

      донеслось из далека

      и Иван в далёких звёздах

      разглядел рот карася…

      Рот подплыл, и парень понял

      по колючим плавникам,

      что пред ним совсем не рыба,

      перед ним был Запад сам.

      Запад Ваньке поклонился

      и признался, что влюбился

      он в таинственную Русь,

      потому и в сердце грусть.

      «Русь, как радуга-дуга, -

      начал Запад с далека, -

      И добра, и величава,