Утопленница и игрок. Марина Кельберер

он. Но что-то такое мелькнуло в спокойных мужских глазах, Маня заметила.

      Нет, не только легко читаемая физическая боль, которую «мужик», надо отдать ему должное, неплохо «контролировал»…

      Но что-то еще, едва уловимое…

      Беспомощность.

      Очень глубоко припрятанная, злая – чисто мужская, но… беспомощность.

      «Медсестра Маня» строго взглянула на «пациента».

      – Вот и я о том, – отрезала она бестрепетно, официальным голосом медработника, сочтя этот тон единственно возможным выходом из положения.

      … Но все равно – в воздухе висела неловкость, корчила рожи и сучила ножками!..

      Маня резко встала и строевым шагом, на деревянных ногах, направилась на веранду. Там с полминуты постояла оцепенело, прижав руки тыльной стороной к пылающим щекам.

      «Мужик», т. е. «пациент» – лежал в ее комнате, на ее кровати, под ее одеялом совершенно голый, из существенного на нем была только мощная голда – массивная золотая цепь с не менее увесистым золотым крестом на ней.

      И все.

      … Максимум, чем она рискует – что он «вич», но это уже неважно…

      … Да какой, блин, «вич»!..

      Маня лихорадочно огляделась.

      … Так. Берем себя в руки. Что за девичий стыд?!.. Ей не 17, и она… сейчас типа «медик».

      Маня схватила с верхней полки пыльную трехлитровую банку.

      … Нет. Не годится. Не то.

      Быстро сняла такой же запылившийся, в ржавых сколах бидон с широким горлом.

      … То, что нужно.

      На скорую руку обтерла его и метнулась в комнату.

      Скорей, скорей – не дай Бог, не дотерпит, и… Убирать-то потом все это – ей!.. Нет!.. Ужас. И непонятно как…

      Быстрее!!!..

      …

      Маня «пописала» голого Лешу. Все, что нужно, сама придерживала, поправляла и направляла рукой – «пациент» практически не шевелился и ничем не мог ей помочь.

      Напоив его кое-как чаем – тот с трудом глотал, стараясь, правда, соответствовать, но толку опять от него было мало – Маня ушла на станцию.

      Ближайшие дни Маня выхаживала «мужика».

      Она «писала» его и «какала», приспособив для этого большую плоскую кастрюлю. Маня вытирала ему «попу», промывала ее же и другие «причинные» места. Обтирала всего.

      Бинтовала, перетягивала ногу. Делала ему осторожный массаж – так и там, где нужно, втирала мази, сгибала и разгибала – «разрабатывала» – руки и ноги, давала таблетки – все строго по «схеме лечения», составленной дедом-хирургом.

      Кормила и поила с ложечки – как положено. Стирала-перестирывала, не переставая, его постельное белье – оно постоянно противно закапывалось нехорошими брызгами и было все в жирных пятнах от мази.

      И даже брила – очень неумело, несколько раз зверски его порезав – тот терпел.

      … Такая вот «мать Тереза»… т. е. «мать Мария».

      У нее минуты свободной не было. «Выхаживание», да еще и в сельских условиях, без городских удобств оказалось делом очень хлопотным.

      Маня, громко топая, носилась из комнат на веранду и обратно,